Олег Кот - Одиннадцатое августа

– Дядь Олег! Дядь Олег!

– Ну, чего ты орёшь?

– Дядя Олег! Я есть хочу!

– Есть хочешь? Иди к батюшке Николаю. Видишь, стою на подсвечнике. Поэтому благословили завтракать на кухне каждый день, а я туда не ходил ни разу. Скажи ему, чтобы тебя покормили вместо Олега. Понял? Дуй на кухню.

Обычно такое поведение у священства называется «быть добреньким за чужой счёт» и вызывает дружный приступ желчи.

Мальчик, у которого ещё две сестрёнки, уходит. Пока его нет, шарю в своих карманах. Пусто. Служба кончилась, свечка поставлена, молебен заказан, денег нет. Прошло не более двух минут. Подходит женщина, суёт мне три вареных яйца. Улыбается, просит взять, хотя знает, что я ничего не беру у старушек в храме. Скрипя сердцем, беру почему-то одно яйцо. Прошло ещё минут семь. Возвращается мальчик. Смотрю на него с интересом.

– Ну, нашёл ты батюшку Николая?

– Ага. Да только там толстая тётка с ним была. Жирная такая. Я кушать прошу, а батюшка отвернулся к стене и молчит, как глухой. А она на меня как вызверится и говорит: Да ты что, нам самим тут нечего есть. Иди отсюда. Мы тут все голодные ходим.

– Так и сказала? – не веря собственным ушам, переспросил его.

– Так и сказала. А сама стоит и смеётся, – подтвердил мальчик.

Гляжу, а на глазах у него слёзы.

– На вот тебе яйцо.

Кладу ему яйцо в руку. Мальчик просиял и его как ветром сдуло. Прошло минуты три. Прибегают две его маленькие сестрёнки и кричат:

– Дядя Олег! Мы есть хотим!

Развожу руками, ища глазами ту старуху, а её и след простыл. Сам с досады на свой идиотизм чуть не плачу. Ну почему я не взял, скот безмозглый, три яйца вместо одного?

Свято-Николаевский кафедральный собор (Мариуполь) на Новоселовке. С этим удивительным собором связаны большинство рассказов этой книги. Attribution-ShareAlike 3.0

С этой кухней, находящейся рядом с панихидной, были связаны ещё несколько похожих и страшных по своей чёрствости моментов.

Где-то в мае девяносто шестого у нас в храме появился батюшка, отец Владимир. Сидел однажды после причастия у панихидной, поджидая его после треб. А тут как раз поминки по работавшей в храме женщине. Собрались все свои да наши. Вошла Вера Николаевна, бывшая когда-то церковной старостой и подружка той «жирной» старухи. Увидев меня, говорит, улыбаясь:

– А чего это ты не за столом? Ты же наш, свой. Иди помяни со всеми. Там и место есть.

– Да нет, Вера Николаевна. Я не ваш.

А сам думаю про себя: «И уж точно не свой!»

Улыбаюсь ей в ответ, но за стол не иду, понимая, что у половины рот перекосит и борщ прокиснет только от одного моего появления. Тут в дверь входит три человека – женщина и двое мужчин. Они встали напротив двери, ведущей в кухню и вид у них был просящих покушать людей. От троицы исходила такая тишина и покой, что невольно мой взгляд остановился на бедно, но очень чисто одетых, людях.

Изнутри эти трое были неземные. Как глянул на них, так и забыл, для чего и пришёл. Царство небесное, хоть помоями тухлыми облей, всё равно благоухать будет! А с кухни, словно что-то учуяв, выплывает Катерина Григорьевна.

– Нет ли у вас трёх кусочков хлебца? – обратилась к ней женщина, от которой исходила удивительная тишина.

– Да откуда у нас хлеб? Нам и самим-то есть нечего, – выкатив глаза, отвечает ей батюшкин бухгалтер.

Только успела она это сказать, распахивается настежь кухонная дверь и красный от натуги Андрей, брат диакона-азербайджанца, тащит огромную кастрюлю, набитую с верхом румяными и аппетитными пирожками.

– Андрей, гони их в шею! Чего они здесь ходят? Нам и самим есть нечего. Гони их! – со стоном напустилась на него Екатерина Григорьевна.

Не успел я опомниться, как проворный азербайджанец ставит в углу панихидной кастрюлю пирожков, и набрасывается на троих нищих, попросивших кусочек хлеба.

– Вываливайтесь поживее. Ну, кому я сказал…, – не дожидаясь, стал хватать их за руки и тащить к выходу. Последней ушла эта удивительная женщина, на ходу ещё раз прося Андрея.

– Подайте хоть кусочек хлеба!

– Ты что, плохо слышишь? Нет у нас хлеба, мы сами все голодные.

И с этими словами вытолкал женщину-тишину на церковный двор.

Ни живой ни мёртвый сижу в углу как молью побитый. Ну и поминки. Нищих выгнали в шею, а сытых накормили!

– Олег, бери пирожок, – вновь появляется Вера Николаевна. – Бери, хоть пирожком помянешь.