Галина Мамыко - Монастырские

Он похолодел от ужаса. «Вот каким может быть человек в минуты трусости! Вот что бывает в минуты страха! А что же тогда говорить, если пытать начнут», – замелькали мысли в голове Валерия Павловича. Ноги его подломились, и он повалился на колени, лбом в пол. И застыл, не помня себя.

Сталин коротко засмеялся. Похлопал коммуниста по спине.

– Да ты забыл ещё назвать меня «царём‑батюшкой».

Сталин перевёл взгляд на деда Игнатия, оглядел детей. Спросил у владыки:

– Ну, хорошо. А эти люди – кто такие?

– Этот, – отец Антоний кивнул на деда Игнатия, – мой давний друг, когда‑то вместе проходили послушания в Лавре. Монах. Но вынужден скрывать свой монашеский чин. Время такое.

– Я ценю твою откровенность, владыка. Ты всегда меня этим радовал. Говоришь без оглядки на время и на авторитеты. В тебе сказывается отважный грузинский дух, вижу в тебе и благородство княжеского рода. А дети?

– Вот этот мальчик – мой крестник, зовут его Антон, с ним его брат Игорь, когда‑то общались тесно с его семьёй в Крыму, в Топловском монастыре под Феодосией. А когда власть приказала мне покинуть полуостров, взял их с собой, голод тогда был в Крыму. Девочку зовут Ира, односельчанка.

Сталин задумался, разглядывая детей, остановил взгляд на Антоне. И вдруг спросил:

– Антон, а ты стихи умеешь читать?

– Умею, – сказал Антон.

– А ну‑ка… Прочти из твоих любимых что‑нибудь.

– А можно, я спою?

– Конечно.

Антон вышел из‑за стола. Голос у Антона звонкий, поёт он красиво. К ним в дом соседи приходили слушать, как Антон петь умеет. От промелькнувшего воспоминания в глазах Антона стало горячо, влажно, сердце стукнуло под горло

Над полем птица вьётся низко,

в очах её – печаль и боль.

И к горлу слёзы – близко‑близко,

меня ты, смертушка, не тронь.

Меня ты, бледная, не мучай,

я молод, свеж, я жить хочу,

но в поле ветер жарче, круче,

то пули жгут в глазах слезу.

Вставайте, молодцы лихие,

молитесь Богу, час настал,

сегодня мы идём в дорогу,

на смертный бой нас Бог призвал.

Мы будем биться за Отчизну,

За веру в Бога, за царя,

И станет тихо в поле чистом,

В земле сырой спят сыновья.

Сталин поднялся, подошёл к Антону, положил ему на плечо руку.

– Сынок. Кто тебя научил такой песне?

– Моя мама.

– А маму твою кто научил такой песне?

– А она сама. У меня мама очень любила сама песни придумывать. И петь их любила. Она по ночам, когда все уснут, сочиняла. Молилась много, и песни сочиняла.

– А где же твоя мама, сынок?

– Убили её.

– Кто?

– Коммунисты.

– За что?

– За то, что в Бога верила.

– У нас всех убили – и папку, и брата новорождённого, и сестёр! И всё – из‑за Бога! – сказал из‑за стола Игорь и замолчал.

Испугался. Подумал, что напрасно заговорил без разрешения.

Сталин ходил по келье, молчал. Взглянул на Антона:

– У нас скоро будет большой съезд. Споёшь перед съездом эту песню?

– Спою.

– Вот и хорошо. Молодец, Антон.

– У неё, – Антон показал на Иру, – коммунисты тоже всех расстреляли. Она, как и мы с Игорем, сиротой осталась.

– Вот что, дети. Заберу вас с собой в Москву. Будете ходить в школу, получите образование, помогу вам и с жильём… А ты, монах странствующий, может, тоже в Москву хочешь?

– Спаси вас Бог, товарищ Сталин. Я с вашего позволения здесь останусь. Буду возле владыки Антония век доживать да Богу молиться.

– А ты, товарищ Пономарёв, что пожелаешь?

Пономарёв вскочил из‑за стола, отодвинул кружку с чаем, пригладил вспотевшей рукой волосы. Одёрнул френч. Он любил этот френч, и всегда в нём ходил. В этом френче он напоминал себе Сталина. Он суеверно думал, что одежда «как у вождя» несёт удачу. Он уже оправился от испуга и мог говорить обычным голосом:

– Желания партии – вот это и есть моя жизнь!

– Ну‑ну. И какие у тебя партийные планы на ближайшее время?

– Я избран делегатом семнадцатого съезда.

– А, вот как. А семья у тебя есть?

– Так точно.

– И дети есть?

– Есть. Школу скоро закончат. Сын и дочь.

– Ну, так я тебе другое дам задание.

– Слушаюсь, товарищ Сталин!

– Поедешь делегатом не в Москву на съезд, а …– Сталин взглянул на Антона, тот посмотрел в глаза вождю. Сталин ему подмигнул и продолжил, – … а делегирую тебя с семьёй в санаторий. На Чёрное море. Куда хочешь, выбирай – Сочи, Крым…

– Крым, товарищ Сталин!

– Ваня, запиши координаты товарища Пономарёва. По возвращении в Москву организуешь для семьи Пономарёвых отдых в Крыму, в лучшем санатории. А тебе, товарищ Пономарёв, уже в ближайшие дни позвонят, скажут, что и как. Дорогу и отдых оплатит партия.