Галина Мамыко - Монастырские

– А то. Что несправедливо всё это. Вот наша семья. Всех поубивали. За что?! За то, что в Бога верим! Как так можно?!

– Э, малыш. Разве можно на этой земле найти справедливость? Тут место скорбей и плача. Тут владения князя тьмы. А нам, христианам, терпеть надо, смиряться, и Бога не предавать. А воздаяние не здесь, а там, на небе, надо ждать. Сейчас, Антон, наш народ испытывает на себе гнев Божий за те грехи, за безбожие, в которые впал в последние времена. Отступил наш народ от Бога, забыл Его. Божьего Помазанника, нашего Царя‑батюшку предал. Вот и попустил Господь испытание. Нынешняя коммунистическая власть – это не что иное, как бич Божий для народа‑грешника. Вот в Библии в Ветхом Завете на каждом шагу читаем про гнев Божий, как наказывал наш Творец свой богоизбранный народ за постоянные предательства и отступления от воли Божией, в ту пору люди впадали в идолопоклонство, в язычество, и были за это наказываемы страшными бедствиями. Вот и на Руси нечто подобное произошло. Но за то, что новая власть гонения на церковь и служителей Божиих устроила, и народ массово стал в атеисты записываться, вот за это ещё больший гнев Божий уже разгорается. И пройдёт ещё несколько лет, и вот увидите, что будет.

– А что будет?! – в голос спросили дети.

– Война будет.

– Ух ты! – восхищённо воскликнул Игорь. – А скоро? Я пойду на войну товарища Сталина защищать!

– А потом? – спрашивает Ира.

– А потом будет победа за нами.

– А потом?! Что будет с коммунистами? Неужели Господь их тоже пожалеет? – спрашивает Антон. Больше всего ему хочется, чтобы покарал Бог коммунистов.

– А что потом. Не простоит эта власть, замешанная на крови и безбожии, и ста лет. Вам дано ещё увидеть её падение. Но то будет нескоро.

– Тогда нам нужно к Сталину идти, – убеждённо сказал Антон.

– Это ещё почему? – говорит дед Игнатий.

– Он же погибает. Его душа в аду будет гореть. Он ослеп. А разве может вождь народов быть слепым. Тогда и сам в яму упадёт, и народ за собой потащит.

– Какую яму? – спрашивает Ирина.

Она с удивлением смотрит на Антона.

Антон сердится, ну почему они не могут понять очевидное.

– Ира, ты что, Евангелие не читала? Это же всё из Евангелия. Христос будто о Сталине сказал. Слепые вожди слепых.

– Если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму. Евангелие от Матфея, – сказал дед Игнатий.

– Да, да, – сказал Антон. – Нам нужно срочно идти к Сталину. Из‑за него может весь народ погибнуть. У Сталина никого нет рядом, кто мог бы рассказать ему правду.

– Какую правду? – Ира опять удивляется.

Идти к Сталину. Да где такое видано, это глупо, это немыслимо, думает девочка.

– Правда, Ира, может быть одна. Так же как и Бог. Не может человек служить сразу двум господам. А Сталин заблудился. И если ему никто не откроет глаза, то он и свою душу загубит, и миллионы других.

– Дело не в Сталине, – сказал дед Игнатий. – А в идеологии. И если даже ты убедишь Сталина в чём‑то, от этого в стране мало что изменится. Потому что сама по себе идеология этой власти – богоборческая. И этим всё сказано. Тем не менее, Антон, в твоих словах есть здравый смысл. И твоя идея мне по душе. Поэтому поддерживаю. И предлагаю держать путь на Киев.

– На Киев?! – в голос сказали дети.

– Да.

– Но ведь Сталин в Москве! – сказал Игорь.

– К Сталину, ребята, нам, простым смертным, просто так не попасть. Но я знаю человека, который сможет организовать нам встречу со Сталиным. И находится этот человек в Киеве. Когда‑то, очень давно, он был наставником у сына грузинского сапожника, там, в Тифлисской семинарии. Джугашвили тогда называли Сосо. Но чтобы попасть в Киев, нужно нам пройти мытарства. И вот пройти эти мытарства нам поможет один интересный товарищ. К нему и пойдём.

– А как зовут того, кто учил Сталина? – спросил Антон.

– А зовут его владыка Антоний. Как тебя. Но раньше, до принятия схимы, имя его было Димитрий. И был он архиепископом Таврическим. В Крыму. Может, Антон, твоя мама его видела, когда вы в Крыму жили.

– Владыка Димитрий! Так он мой крестный отец! – закричал Антон. – Конечно, мама его видела, и я его видел, он мне Евангелие подарил. Вот же оно!

– О, дивны дела Твои, Господи, – дед Игнатий перекрестился.

– Я когда родился, то мама думала, что священник при крещении даст мне имя Илья, потому что я родился в день памяти Ильи Муромца. Но владыка Димитрий велел назвать меня Антонием. Мама удивлялась и говорила, что, может быть, в этом скрывается тайна и со временем она откроется.