Инна Андреева - Пасхальные люди. Рассказы о святых женах

К обеду пришел знакомый их семьи с новыми сведениями. На Валентина Феликсовича донес некий Андрей, что работает в морге при больнице. Главврача Войно-Ясенецкого и ординатора Ротенберга отвели на допрос. У железнодорожной станции люди кричали. «Зачем с ними возиться! Расстрелять их под мостом!» Но их не расстреляли, а доставили в штаб. Туда же пригоняли солдат восставшего полка. Всех по очереди вызывают в отдельную комнату. Говорят, в списке имен почти всем ставят кресты. Живым оттуда еще никто не вернулся.

Анна Васильевна полулежала в кресле, укутанная в теплую шаль

Анна Васильевна выслушала новости с непроницаемым лицом, затем медленно перекрестилась. Ее щеки еще больше вспыхнули. Дрожащей рукой она оперлась о подлокотник кресла и встала. Шерстяной платок сполз с плеч, упал на пол. Женщина не заметила этого.

– Позови детей! – тихим и одновременно твердым голосом сказала она горничной.

Бог не сразу даровал детей чете Войно-Ясенецких. И в первые годы супружества всю свою любовь и заботу Анна Васильевна дарила исключительно мужу. Валентин Феликсович стал для нее всем: и отцом, и супругом, и врачом, и ребенком. Теперь ее мир был сосредоточен на нем. И невольно, отдавая всю себя служению мужу, она ожидала от него такого же внимания.

Но Валентин Феликсович оставался прежде всего врачом, в ком нуждались другие люди. Нежно относясь в Анне Васильевне, он, однако, выше всего ставил врачебный долг. Все его время занимали операции, приемы, перевязки, врачебные советы, научная деятельность.

Молодая жена страдала. Ее любовь разрослась, незаметно переходя в собственничество. Пока, наконец, не породила в душе Анны Васильевны мнительность и ревность.

Да, она ревновала. И мучилась от чувства жгучей ревности.

Уверенная в целомудрии своего супруга, она не боялась физической измены, но ее угнетала мысль о том, что рядом с Валентином Феликсовичем находятся другие сестры милосердия – юные, горящие своей работой. Она ревновала к этим молоденьким сестрам, потому как видела в них себя прежнюю. Она боялась, что наскучит мужу, что, разделяя с ней быт, Валентин Феликсович обнаружит ее несовершенство, что когда-нибудь он встретит кого-то более чистого, достойного, светлого. Анна Васильевна боялась духовной измены.

Она успокаивала себя тем, что такие мысли пусты и беспочвенны, что они лишь указывают на ее незрелую личность. Но снова и снова страдала своею мнительностью, изводя себя бессмысленными переживаниями, а мужа – бесконечными расспросами. Она видела, понимала, что недоверием ранит Валентина Феликсовича, что разрушает мир в доме, ломает свое здоровье. И потому, справившись с подобными приступами, тут же просила прощения, говела и каялась.

На третий год совместной жизни у Анны Васильевны и Валентина Феликсовича родился первый сын. Материнство сгладило порывистость характера Анны Васильевны, переключило ее внимание с мужа на детей. Однако она так до конца и не смогла излечиться от злого чувства ревности.

В комнату вошли четверо детей. Лица их были бледны, встревожены. Видно, слухи донеслись и до детской.

Анна Васильевна внимательно посмотрела на вошедших, останавливая взгляд на каждом из них и остро примечая в лицах, выражениях и мимике детей родные черты любимого мужа.

Мише шел двенадцатый год. Лобастый, с чистым взором светлых глаз, он сейчас больше всего походил на своего отца. Это их первенец.

Анна Васильевна вспомнила, как впервые сказала мужу, что у них будет малыш. Что ей кажется, будто она беременна. Как Валентин Феликсович поправил очки и взглянул на нее взором не обрадованного мужа, а заинтересованного врача. Вымыл руки, стал ощупывать живот и расспрашивать у нее подробности, словно хорошая акушерка.

Он и правда принимал у нее в срок роды.

Да, она рожала при своем муже. И напрасно шептались местные женщины, пугали: мол, разлюбит муж, видя твои потуги. Анна Васильевна не слушала подобные толки. Кому, как не Валентину Феликсовичу, быть рядом в ее трудах, молиться за нее и помогать ей? Кому первым взять ребенка на руки, перерезать ему пуповину? Кто, как не он, лучше справится, если, не дай Бог, что-то пойдет не так?

Родился Миша.

Через год – Леночка.

Эта хрупкая беленькая девочка. Их единственная дочь. Такая серьезная, смышленая. Любимица Вали. Ее тоже он сам принимал.