игумен Нектарий Морозов - С надеждой на Встречу

Устремилась и – разом помолодела! Словно не было ничего – ни разочарований, ни утраченных иллюзий, ни пережитых предательств, словно сердце от боли, несправедливости, жестокости мира не покрывалось прежде защитным панцирем, коркой, не делалось бесчувственным, холодным – только бы больше не страдать!

И вернулось это удивительное чувство – ты ребенок. Тот самый, один из тех, кому Царство Небесное обещано. А как иначе можно себя ощущать, когда ты снова рядом с Отцом?

Ведь мы стареем вдали от Него, а стоит приблизиться к Нему, и снова – дети. К Нему… К Тому, Кто обещал ученикам и последователям Своим вечную жизнь. Вечную и нестареемую.

Период пения Цветной Триоди очень насыщенный – не так, как Триоди Постной, но по-своему, иначе. Сначала – ощущение пребывающей в наших сердцах пасхальной радости, потом Вознесение, в котором и расставание, и пребывание с нами во все дни до скончания века (Мф 28, 20), затем – ожидание исполнения обетования об облечении силою свыше (см.: Лк 24, 49). И при этом какое-то неуловимое, до конца не понятное скучание. Только когда раздается наконец за всенощной в субботу вечером «Царю Небесный, Утешителю…», когда подхватывает знакомые, такие родные слова весь храм, становится вдруг ясно – вот по чему скучала душа: по этой молитве. По утешению. По нему она на самом деле всегда скучает.

Многое должно нас утешать. Наша вера. Любовь Божия. Молитва как таковая. Чтение Священного Писания. Причащение Святых Христовых Таин. Должно. Но, положа руку на сердце, разве редко бывает так, что мы привыкаем? К вере. К тому, что Господь нас любит. Молимся, читаем Евангелие и святых отцов так же привычно. Так же привычно причащаемся. Человек такое чудное существо: может привыкнуть ко всему. Привыкает к плохому и уже не так им тяготится. Привыкает к хорошему и перестает радоваться и благодарить. И живет очень часто вот так – по привычке, по инерции. И то, что должно быть содержанием бытия, становится фоном.

Но рано или поздно Господь попускает встряску, искушение – внешнее, когда уязвляют и ранят нас какие-то заставляющие испытывать скорбь обстоятельства. Или незаметное глазу постороннему, но изнутри буквально съедающее наше сердце. Тоска, печаль, уныние, доходящее до отчаяния, – кто их из нас, верующих, казалось бы, людей, никогда не испытывал?

И кому не приходилось искать в таком положении и состоянии утешение – в близких людях, в увеселениях, во внешних предметах, в приобретениях каких-то? И нельзя ведь сказать, что эти вещественные утешения (если только не сопряжены они с чем-то откровенно греховным) незаконны, что права у нас на них нет. Ведь даже в церковной, более того, монашеской традиции утешением подчас именуется самое что ни на есть материальное – пища: «на трапезе братии велие утешение» [5] См. указания в Типиконе. – Примеч. ред. . Все правильно, законно, вот только… Только не утешает!

Нет, утешает, конечно, когда не скорбишь всерьез, а так, взгрустнулось. Но если по-настоящему плохо и тяжело, то не работает! Не помогают тогда ни шопинг-терапия, ни посиделки в кафе, ни чай с друзьями. Вроде бы и вещи купишь такие хорошие, нужные, да посмотришь и сам скажешь себе: «Ну и зачем?» И люди рядом будут близкие, неравнодушные, сочувствующие, а окажется, что нет, не понимают они тебя, и даже обидишься на них… И хочется пятый угол искать или на стенку лезть и по потолку бегать… Да только и это бы не помогло, если б даже получалось.

Это естественно все, нормально. Так, отнимая от нас всякую радость и сладость, сокрытую в земном, напоминает Царь Небесный нам, христианам, что одно у нас на самом деле утешение – Он. Потому и одно из имен Его – Утешитель.

Такая простая мысль! И так трудно доходим мы до нее подчас! И она потом, уже будучи воспринята вполне умом, не скоро порой передается сердцу. Мы делаем рывок вперед, уже ждем: сейчас, сейчас мы наконец успокоимся, душа исцелится… Но не так это оказывается просто. Почему? Та же привычка виной – жить «христианской жизнью» между делами, между прочим, коего так много и так оно разнообразно. И кажется, не пробьешься сквозь него, завязнешь, не пропустит все это тебя. Да и не надо на самом деле пробиваться. Надо просто оставить все это за спиной, упраздниться от него, забыть о нем – хоть ненадолго, на время, которое нужно душе, чтобы вспомнить по-настоящему, всем существом своим о Том Единственном, Который подлинно есть. Почувствовать, что, кроме Него, все бессмысленно, суетно, пусто. Или, если так понятней, то не кроме, а без. И только с Ним все обретает смысл и цельность – тогда, когда не мы тянемся за чем-то, а когда он Сам дает это нам.