Святитель Филофей Коккин - Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон

И вот, когда дела находились у нас в таком положении и божественный Савва подобно светилу сиял высотою добродетелей, хотя большая часть этого большинству, если не всем, не была известна (ибо, думаю, вполне ни от кого не скрылось, что этим великим с высоким смиренномудрием было совершено), а лавра та укреплялась им и хорошо руководилась к лучшему (ибо он для всех был самым лучшим вождем и молча, и говоря – начальствующим и подчиненным, мудрым и невежественным, больным и здоровым, юным и старикам, образованным и вместе простым, почему вся божественная Гора удивлялась его делам, и почти для всех был учителем и делом, и словом), бросает на нас свой завистливый взгляд общий древний завистник и губитель рода человеческого, чтобы изъять из оснований духовного того Иерусалима – священного, разумею, Афона – светильника этого и вождя, как какой-нибудь камень избранный и драгоценный (см. Исх. 28:9-16). Поэтому-то [219]начавшееся потрясение и сокрушение еще и теперь не прекращается, но успевает на худшее, увеличиваясь от варварских нападений. Ибо когда мирской беспорядок и замешательство стали усиливаться и вся римская держава со всеми своими делами (χρήμασι) и телами (σώμασι), чтобы не сказать и самыми душами, погибала и уже сходила на нет (είς то μηδέν ηδη χωρούσες) по причине чрезвычайно умножившегося в роде нашем греха, обитавшие на божественной Горе (οί τοῦ θείου ὄρους ) вместе с предстоятелем постановляют разумное и вместе благородное, весьма сообразное (πρός τρόπου )с достоинством их добродетели решение. Ибо, выбрав из священных тех монастырей (φροντιστηρίων), а особенно из великой лавры Афанасия [220], как в значительной мере и разумом, и добродетелью, и человеколюбием, и опытностью превосходящей прочих, выдающихся по добродетели и почету, с общим правителем [221]( κаθηγεμόνι) Горы посылают в качестве послов к царям, прося предпочесть прекраснейший мир гибельному возмущению и, отложив в сторону оружие, пожалеть родственную кровь, приняв во внимание общую погибель народа (γένους), а лучше «поострить мечи свои» на общих врагов, ибо таким образом и Божественную силу, и их молитвы они будут иметь споспешествующими себе, – если же нет, то все противоположное.

После такого прекрасного и благовременного решения отцов в числе первых избирается и великий Савва, и много было разговоров о нем, так как и глава кинота [222] (κουνοΰ), и все вместе подавали голос за него. Но для него это казалось новым некоторым беспокойством и затруднением, так как он уже давно раз и навсегда оставил все это и непрестанно был занят Богом и Его созерцанием. Кроме того, и кое-что из будущего ясно уже прозирая, он не удостаивал даже внимания просивших об этом. Поэтому, часто понуждаемый к этому предстоятелем лавры и братиями и много упрашиваемый ими, он оставался совершенно непреклонным. Когда же глава посольства, разумею вышеупомянутого общего начальника ( προστάτης ) Горы, не переставал понуждать божественного Савву к этому, отказываясь без него даже прикасаться к предлежащему посольству и отвязывать, как говорят, причалы, потерпев такую неудачу с самого начала (так смотрел священный тот старец (πρεσβύτης) на лишение дивного Саввы и сопутствующей с ним благодати), убеждают наконец, а лучше, силою и против его желания заставляют великого, собравшись опять все вместе, – ибо любовь, говорят, имеет в себе и некоторое насилие – принять посольство. Итак, он повинуется и соглашается, хотя и против воли, как я сказал, с общим решением отцов, но пророчески и дерзновенно в слух всех предсказывает будущее, говоря: «Я, честные и любезные отцы, еду согласно приказанию, так как вам угодно и вы не желаете переменить решения, но хочу, чтобы вы все знали, что мы отправимся туда и много будем говорить о желательной общей пользе и мире, но нисколько ни в чем не успеем, ибо нам скажут то же самое, что, как вы знаете, сказано было древле великому пророку Иеремии: не пророчествуй (Иер. 11:21), говорят, во имя Господне; если же нет, умри, так как и они очевидно заткнули уши, по написанному, чтобы не слышать слова Господня. Я все же иду к морю и готов умереть, так как решение ваше, как вижу, пересилило». И вот хотя отцы и удивлялись, слыша это, и недоумевали относительно сказанного, но усердие к делу, а более всего то обстоятельство, что они убедили великого, успокоило, по-видимому, недоумение их, и они сочли не за пророчества, но за простые слова сказанное праведным. А что сказанное тогда было неложным предсказанием будущего и ничто из этого не прошло даром, это ясно показал конец дела. Ибо и послы ничего не сделали из того, о чем старались, и предсказавший это, думаю, только через [223]семь лет увидев желанный мир царства и священной Церкви, о чем он и молился часто и тайно предсказал друзьям, блаженно там переменяет жизнь [224]. Но пока дело дойдет до этого, будем продолжать речь.