Святитель Филофей Коккин - Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон

Ибо кто видел когда-нибудь что-либо более сострадательное, чем эта блаженная душа, а лучше (сказать), что было равным ей, как я сам узнал притом по опыту, так что смело могу сказать, что если бы было возможно, чтобы душа, облекшись, как бы в какое-нибудь тело, в сострадание, сколько бы его ни было (на свете), потом явилась людям, – и это она имела бы от природы, – все-таки нельзя думать, что она была бы выше в этом отношении, чем этот муж, и нельзя указать никого, кому бы он уступал в этом. Так сильно отличался ты в этом от других, человек Божий, и был чем-то Божественным и единственным среди людей как по чистоте души, так и по пренебрежению вещественным!

Так славно побежденный с левой стороны враг тотчас нападает с правой, выбрав, по своему обычаю, удобное, как ему думалось, время, чтобы показаться и полезное нечто говорящим, и быть сочтенным за благого советника, будучи (на самом деле) лукавнейшим и коварным. Поэтому, оставив все внешнее, сам поднимает на него брань через помыслы, говоря: «Для чего ты так изнуряешь себя без всякой пользы и каждый день стремишься причинять своему союзнику, телу, тягостные виды смертей, не имея притом никакой на этот счет заповеди, а душу усиливаешься увлечь в пропасть превозношения, принуждая ее к тому, что выше ее силы [150], и, отвергая обычный и излюбленный путь отцов, пролагаешь себе какой-то странный и необычный, по которому шли едва один или два (как мы находим), и прибыли в хорошую пристань? Разве ты не знаешь козней демонов и того, как много они ниспровергли неумеренных (ревнителей подвижничества), ввергнув их в яму под предлогом стремления к высшему? Ибо разнообразны способы брани у общего нашего врага, и кого он не сможет победить своими хитрыми выдумками с левой стороны, тех покоряет себе, обольстив, с правой с большей еще легкостью. Итак, если ты веришь мне, то оставь эти бесполезные опасности и как можно скорее иди к своему руководителю и опять примись за прежнее послушание. Укрепляемый молитвами отца, ты со всякой благопристойностью и законностью безопасно обрящешь Бога, и нисколько не воспрепятствует тебе в этом родина, как давно уже ее оставившему и только на Бога и учителя умом взирающему». Говоря о презрении отечества, коварный старался заронить в него этим самым незаметно желание видеть друзей и слышать приятную беседу знакомых. Так остро и, так сказать, мимоходом он подбрасывал это и скрывал, перемешивая с другими помыслами, что казалось, что (происшедшее) отсюда движение желания не физического свойства, а тем более не произведение памяти, благодаря внушению врага, но некое духовное чувство, побуждающее к любезному послушанию, а также нежная любовь к почтенному тому Аврааму и подобающая заботливость по отношению к нему, весьма угодная любящему это Богу.

Лукавый злоумышленник, скорее, а не советник кого-нибудь другого из легкомысленных и не знающих всего его коварства, может быть, и увлек бы этим способом, но он, тотчас же ощутив скрытую приманку и сравнив с медом вместе с великим Давидом (1 Цар. 17:43), с приличной ему рассудительностью отвечал лукавому: «Что мне и тебе, – говорит, – грязный пес! Зачем ты, представляя мне отца и наставника, как бы некоего Патрокла [151], располагаешь возвратиться на родину, оказаться лжецом в чудном завете с Господом и явиться преступником Божественных законов, опять созидая, как бы раздумав, то, что давно славно со всей охотой оставил! Зачем ты говоришь мне о спасении, хотя на самом деле стараешься лишить меня его, выставляя мне на вид новизну моего пути, обычный путь отцов и тому подобное! Кто без трудов, и притом самых усиленных, совершил что-нибудь доброе? Кто, сея и нежась, одержал над тобой победу или кого из шедших путем, ведущим к Богу, ты оставил без искушения? Что касается меня, то, как сам ты свидетельствуешь, я давно уже совершенно презрел и отечество, и родных, и все такое, и не может быть даже речи об этом, так как я решил умереть для мира и жить сокровенной жизнью во Христе (см. Кол. 3:3), Которым для меня мир распят, говоря словами великого Павла, и я для мира (Гал. 6:14). Твердо знай, чтобы не ошибиться в будущем, напрасно воображая то, чего быть не может, и будь уверен, что мои клятвы и обеты Богу, если необходимо об этом говорить, как бы опять сегодня снова возобновляются. Даю слово никогда больше не видеть земного отечества до конечного предела здешней жизни, хотя бы ты все привел в движение, хотя бы небо смешал с землею, хотя бы употребил все выдумки с правой и левой стороны, как у тебя в обычае! Итак, что касается отечества и родных, оставь, говорю, без всяких околичностей, нет тебе в сем части, ни жребия (Деян. 8:21); как говорится, я же, положившись на Держащего все словом силы Своей (Евр. 1:3), потеку путем, который я избрал, и что обещал, как говорит пророк (см. Иона. 2:10), исполню во спасение мое Господу, нисколько не бесчестя первоначальный путь мудрых, как ты худо сказал, но со всех сил следуя ему и (всем) прошедшим по нему незаблужденно. Но так как в Царствии Небесном много обителей, то и путь благочестия (Господь) счел нужным рассечь на различные дороги, туда ведущие, так что один этой, другой той, один многими, другой всеми, если возможно, входит, смотря по тому, сколько кто имеет, думаю, решительности и усердия, в чести и бесчестии, говоря словами великого Павла, при порицаниях и похвалах, как обманщики, но мы верны, стремясь к цели, к почести высшего звания (2 Кор. 6:8; Флп. 3:14), не на людей полагаясь, но на Бога (ибо первые налицо, по сказанному, а Он на сердце смотрит), Который и обличит скрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения в день посещения и откровения и суда, когда воздаст каждому по делам его (см. 1 Кор. 4:5; 1 Пет. 2:12). Он и теперь сокрушит тебя вскоре под ноги наши (ср. Рим. 16:20) и поразит, устраняя всякую неровность [152]и направляя к Себе наши стопы, дав нам власть наступать на змей и скорпионов и всю твою нечистую силу (см. Лк. 10:19)».