Виктор Кротов - Человек среди религий. Сказки и размышления

Вопрос в том, что насущно именно для меня, конкретного человека со своей судьбой и своим путём духовного движения. Вопрос в том, что представляется мне наиболее достоверным, наиболее актуальным, наиболее отвечающим моим собственным проблемам.

Признание того, что тайна является прежде всего тайной (нам предстоит ещё не раз обратиться к этому слову), не исключает никаких возможностей познания. Мы можем понимать её – в меру своего разумения, можем быть причастны к ней – в меру своей настойчивости, можем жить ею – в меру своей решимости. Не можем лишь одного: самодовольно полагать, что она зажата у нас в кулаке.

Жил-был путаник.

Подумаешь, какая невидаль, скажете вы. Мало ли на земле путаников?

Согласен, уговорили. Немало, немало на земле путаников. И сам я путаник. А вы? Неужели никогда ни в чём не путались? Вспомните как следует… Может быть, одни только путаники на земле и живут. Тогда о ком же ещё писать?

Итак, жил-был путаник. Пошёл он однажды куда-то по своим путаным делам и заблудился. Знаете, как это бывает? С дорожки на дорожку, с тропинки на тропинку – и вот забрёл он уже невесть куда.

Это невесть что, куда он забрёл, оказалось очень странным местом. Нигде никого, зато повсюду какие-то канаты, верёвки, проволоки и всякое такое.

Ну, а путанику, сами понимаете, только этого и не хватало!

Тут же он зацепился за проволоку. Стал от проволоки отцепляться – запутался ещё и в верёвках. Стал из верёвок выпутываться, глядь – уже одна нога в канатную петлю попала, а на другую рваная сетка намоталась. То есть запутался он совершенно.

Да ещё какой-то голосок справа нашёптывает: всё, мол, путник-путаник, не вырваться тебе уже отсюда. Покосился путаник вправо – никого нет. А голосок нашёптывает и нашёптывает.

И в самом деле, чем больше дёргался путаник, тем больше увязал он во всех этих дурацких верёвках, проволоках, канатах и сетках.

Отчаялся он. Понял, что всё кончено, – и махнул на всё рукой! Кстати, сильно махнул, отчаянно.

И вдруг показалось ему, что от этого взмаха он чуть-чуть вверх приподнялся. Взял он, да и второй рукой на всё махнул. Ещё отчаяннее. И опять показалось, что чуточку приподнялся.

Это только показалось, показалось, – раздаётся шепоток в правом ухе. А в левом ухе другой голосок раздаётся, позвонче, хотя тоже непонятно откуда: давай-давай, маши сильнее, раз уж ничего больше не получается, отчаяние тоже штука полезная.

Да ну его, этот правый шепоток, подумал путаник, что-то в нём смысла нет никакого, послушаю-ка я лучше тот голосок, что слева. Замахал он изо всех сил руками – и надо же: стал вверх подниматься!..

Тянулись, тянулись за ним верёвки, канаты и проволоки, сколько у них длины хватило, а потом на землю упали. Оставил путаник всю путаницу внизу – и улетел.

Рассказывают, он с тех пор стал жить по-другому. Его и путаником-то больше никто не называет. А имя его я не скажу. Мало ли кто когда путаником оказался. Да и сам я был путаником…

Главное из наших средств ориентирования – это, конечно же, наш собственный разум. Разум, понимаемый не как сознание и не как способность к рациональному, логическому суждению, а как способность к осознанию жизни в более глубоком смысле. Способность видеть органическую связь явлений друг с другом.

Разум – «источник жизни человека» («Ветхий Завет»). Это «движущая сила, которая доводит рассудок до той границы, где он терпит поражение» (Ясперс). Это «лазутчик внеприродного» (Стив Клайпз Льюис). Это «часть божественного духа, погружённая в тело людей» (Сенека). Это «понимание сущности вещей» (Мо-цзы), «сознательное бытие духа» (Якоби), «способность живого к истине» (Александр Круглов). Это «способность видеть связь общего с частным» (Кант). «Это высшее соединение знания и самосознания, то есть знания о предмете и знания о себе» (Гегель).

Разум – это зрячий свет.

Зрячий свет, соединяющий в себе возможность видеть – с желанием видеть. Возможность ориентироваться – с желанием ориентироваться во внутреннем и внешнем мире.