Виктор Кротов - Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании

© Виктор Кротов, 2016

ISBN 978-5-4483-3975-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На обложке картина Валерия Каптерева «Античный мотив» .

Да-да, по-человечески. Здравствуй, близкий моей душе читатель. Близкий уже тем, что взялся за эту книгу. Устраивайся с ней поудобнее, и вот тебе для начала сказка про Мудроборода. Рискованная для автора сказка. Может быть, после неё ты как раз и бросишь книгу. Но я всё равно должен рассказать её тебе.

Жил да был в древние времена один преисполненный знаний старец. Звали его Мудробородом. Ведь носил он длинную-длинную бороду – это раз. Перечитал почти все книги на свете – это два. И занимался только тем, что думал о жизни, – это три. Тут уж хочешь, не хочешь, а будешь мудрецом.

Так размышлял юный искатель истины по имени Кесион – тонкий, взлохмаченный и розовощёкий, – который только что подошёл к домику Мудроборода.

Домик был небольшой, но всё-таки домик – не пещера и не убогая хижина. Впрочем, его трудно было рассмотреть среди задумчивых берёз и взъерошенных листвениц. Даже трава был такой густой, что доставала до самых окон. А из травы тянулись необычные цветы, каких Кесион никогда раньше не видывал. Сам Мудробород сидел на ступеньках крылечка, увитого диким виноградом, грелся на солнышке и спокойно поджидал, пока гость подойдёт поближе. Одет он был совсем обычно, но кто же знает, должны ли мудрецы надевать специальную форму, как врачи или солдаты, чтобы все узнавали их издали.

Хватит и бороды, решил Кесион. Вон, она у него до пояса. У самого юноши борода ещё не очень-то росла, и он этого слегка смущался, так же как способности то и дело краснеть. Вот и сейчас он залился краской, поздоровавшись с мудрецом и стараясь убедительно объяснить, почему осмелился его побеспокоить.

– Понимаете, все вокруг думают только о том, как заработать, да что купить, да где время повеселее провести. Но ведь есть какие-то главные вещи! Очень хочется узнать, как жизнь на самом деле устроена. Вы простите, что я без приглашения заявился. Вы же отшельник…

– Так меня называют, – кивнул Мудробород, – но сам бы я сказал, наверное, «пришельник». Я ведь здесь прихожу постепенно к настоящей жизни. А ты ко мне пришёл. Значит, тоже пришельник. Так что всё нормально. Если у тебя есть вопросы, я могу попробовать ответить на них. Пойдём вон туда, в сад.

Кесион шёл, оглядываясь по сторонам. Вокруг домика всё росло с какой-то особенной силой. Интересно, это старец выбрал такое место или оно стало таким, потому что он здесь живёт?

Сели они рядом на скамейке под яблоней, среди смородиновых кустов, и погрузились в беседу. Скоро Кесион понял, что Мудробород все его вопросы наперёд знает. И начал старец рассказывать всё, что о жизни понял.

…А чем больше он рассказывал, тем сильнее у него борода росла.

Вот почему у него такое прозвище было. Вот почему он отшельником жил, в тишине и молчании.

Сотой доли ещё не рассказал Мудробород самого главного, как оказались они с гостем запутаны в седых волосах: так стремительно за мудрой беседой росла борода. Спохватился юный искатель истины, с трудом из волосяных зарослей выпутался – и убежал восвояси. Решил, что лучше самому до истины добираться, пусть это и подольше будет, чем в чужой бороде застрять.

Учёная философия, исполненная эрудиции и важности, напоминает иногда такого Мудроборода. Для того, чтобы понять, о чём научный философ пишет в своей монографии, приходится порою потратить не меньше усилий, чем на изучение иностранного языка. И если потом обнаружишь, что никакой особой пользы не получил, только запутался в его бороде, остаётся бежать прочь и стараться забыть внушённый тебе язык, чтобы не утратить взаимопонимания с окружающими.

И в то же время – каким удивительным может стать знакомство с книгой классического философа! Только что имя его было для тебя затасканным до скукоты словом из словаря эрудитов: столько-то букв по горизонтали или по вертикали. И вдруг – живой разговор с искренним и проницательным человеком, который вместе с тобой озирается по сторонам и находит важнейшие приметы верного пути.

Словно существуют две совершенно разных философии. От одной хочется сбежать побыстрее. В компании с другой чувствуешь себя человеком. Если же философию считать единой, значит мир её достаточно широк, чтобы там было чего сторониться и к чему стремиться.