Виктор Кротов - Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании

Философское творчество – не удел избранных. В том или ином объёме оно неизбежно присутствует в жизни каждого человека. Наше стремление к истине – это наше философское творчество. Наше отношение к миру – это наше философское творчество. Выбор из множества жизненных забот наиболее важных для себя – это наше философское творчество. И всё наше поведение – результат этого творчества.

Философия всегда начинается с личности. Если человек, в своём стремлении к ориентированию, обнаруживает что-то, полезное и для других, то его философское творчество выплёскивается наружу, поступает в общее обращение. Открытые человеком ориентиры и навыки ориентирования перенимают, усваивают, используют. Великое множество философских открытий делали и делают люди, авторство которых остаётся неизвестным. Некоторые из этих открытий становятся привычными, как воздух. Другие со временем забываются, чтобы позже быть открытыми заново.

Иногда философское творчество становится для человека его призванием.

Если его озарения и работа его мысли восприняты как нечто значительное, со временм эстафету подхватывают те, кто пропагандирует, комментирует и систематизирует философские находки. Да и каждый, кто говорит найденному ориентиру своё «да», участвует в формировании, развитии и укреплении той системы ориентирования, которую принято называть философским учением.

А дальше… Одно учение может послужить узкой группе единомышленников и угаснуть вместе с её распадом. Другое может охватить миллионы людей и сохранять актуальность на протяжении столетий. Но и началом учения и основным полем его деятельности всегда является частное, индивидуальное, личное мировоззрение.

С давних пор стояла среди лесов да лугов чья-то небольшая избушка. Вела к ней от большой дороги одна лишь узкая тропинка. Опушками пробегала, болотце огибала, на холм взбиралась.

Потом появились возле той избушки и другие дома. Была избушка, стала деревенька. И тропинка пошире стала, в дорожку превратилась. Но по-прежнему опушками пробегала, болотце огибала, на холм взбиралась. Как первый житель путь натоптал, так и остальные ходили да ездили.

А потом в той деревеньке решил один богатей поселиться. Бумажник достал – раз! – и каменный дом вырос, поодаль от остальных. Сияет, сверкает, лучи отражает. «Такой дом у меня особый, – думает богатей. – Надо и дорогу к нему особую проложить.» Бумажник достал – раз! – вот уже и дорогу строят. Не простую, трёхслойную. Снизу супер-щебень, на нём супер-бетон, а сверху супер-асфальт. Прямая дорога, ровная, прямо к каменному дому подводит.

Прошёл год-другой. Приехал богатей после заграничных странствий к своему дому, а подъехать к нему не может. Где дорога накренилась, где покосилась, где вовсе провалилась. Бросил он свой автомобиль, пошёл по той дорожке, что опушками пробегала, болотце огибала, на холм взбиралась. Оглядывает её, ногой по ней топает. «Как же так? – вздыхает. – На моей дороге снизу супер-щебень, на нём супер-бетон, сверху супер-асфальт, да вот провалилась. А этой хоть бы что».

Тут один из деревенских жителей мимо проходил, говорит: «Что удивляешься? Наша дорога на самой первой тропинке лежит. Это попрочнее всех твоих трёх слоёв будет».

Путешествуя на машине времени, можно было бы стать свидетелем зарождения учения, будущее величие которого нам уже известно. Но в реальной нашей жизни мы обычно встречаемся с учением зрелым, имеющим солидную историю и сложившийся язык, на котором оно говорит с человеком о том, какие явления для него важнее всего и как среди них ориентироваться.

И у каждого учения – свой круг представлений о главном, свой язык описания этих представлений. Каждое учение окружает человека своим пониманием его проблем, предлагает ему свой круг понятий, приучает к своему стилю мировосприятия.

Каждое учение говорит с нами на своём языке. И чтобы мы что-то могли понять, предлагает нам прежде всего овладеть этим языком.

С другими учениями оно тоже говорит на своём языке. Оно по-своему трактует предшественников, по-своему интерепретирует современников, а главное – по-своему, на этом самом своём языке, опровергает и бранит все другие учения. В лучшем случае – игнорирует их или объясняет, что они говорят о том же, только не так внятно.

Получается, что философия представляет собой обширное островное государство, где на каждом острове свои нравы, традиции и свой государственный язык, считающий себя самым лучшим. Не очень хочется вспоминать об этом, но ведь многие из этих государств к тому же неутомимо воюют друг с другом.