Дмитрий Герасимов - Мир без ценности. Дискурс отрицания

Снова повторим: важно не что мы мыслим или о чем говорим, а важно как мы это делаем – каков способ мысли, стоящий за нашими воззрениями и вытекающими из них суждениями. Способ мысли первичен (априорен) и по отношению к общим мыслительным конструкциям и по отношению к словам как индивидуализирующим понятиям. А способ мысли, в свою очередь, задается ценностями – каковы наши ценности, таков и «склад ума». Если в основе наших суждений так или иначе лежит отрицательная ценность природы (отсутствие непосредственной связи с природой в переживании ), то на словах будь мы хоть трижды «язычниками» или защитниками природы по формально утверждаемым нами рациональным смыслам – глубинный (более фундаментальный по отношению к миру и жизни, определяющий наше положение в мире) способ нашей мысли все равно останется чуждым природе, противоприродным, прямо означающим наше фатальное (до всякой мысли) выпадение из мира в ничто . Возникнет столь часто встречающийся в современности феномен «двоящихся мыслей» (Н. А. Бердяев о русских «символистах» начала ХХ века 34 34 Бердяев Н. А. Самопознание (опыт философской автобиографии). М.: Международные отношения, 1990. С. 131: «…в петербургском воздухе того времени были ядовитые испарения. Было что-то двоящееся, были люди с двоящимися мыслями. Не было волевого выбора. Повсюду разлита была нездоровая мистическая чувственность, которой раньше в России не было». ), когда по смыслу близкие нам суждения оказываются одновременно ценностно неприемлемыми – по ценности вызывающими острое неприятие и отвращение (так называемый конфликт ценности и смысла ). Таково, к примеру, учение о третьем эоне, Эре Духа (наступающей вслед за первыми двумя – Эрой Отца и Эрой Сына) – предшественник современной New Age, развитое в рамках русского религиозно-философского ренессанса рубежа веков, известного под названием «новое религиозное сознание». «Сверхэстетическое» революционное стремление «подправить» христианство язычеством, нашедшее свое закономерное разрешение в мистических учениях Рерихов и Е. П. Блаватской, несомненно, манифестирует то крайнее направление мысли, в которое фатально впадает всякий природный «античеловек», диалектически приходящий к самоотрицанию в имманентном стремлении «вернуться назад, к природе» , т.е. обратить свой способ мысли, перенести его из «интеллектуального ничто» в «чувственный мир». Ничего, кроме гипнотически-символической масонской идеологии, теософии, антропософии, оккультизма и «магии», или на худой конец «дзен-буддизма», здесь получиться не может – противоприродная ментальность накладывает непреодолимые ограничения. Но такова же, к примеру, псевдосовременная и псевдонаучная, выправленная в соответствии с противоприродным мышлением (и незаметная с точки зрения смысла!), «либерально-правовая» интерпретация семьи (духовной родины каждого человека, обладающей конкретным чувственным содержанием) в качестве места , в котором сходятся двое (причем неважно, какого пола!), чтобы воспитывать детей. Что называется, почувствуй разницу…

Связанное с фундаментальной человеческой недостаточностью (как способностью быть по ту сторону мысли – в «чистом переживании») отрицание самоценности (природы) мира и человека, яхвистское обращение природы против себя неизбежно распространялось на всякое бытие в мире и прежде всего – на всякую культурную, цивилизаторскую деятельность, всякое самостоятельное творчество человека, в особенности объединяемое понятием искусства (изобразительного, пластического, музыкального), в котором с наибольшей силой выражено непосредственное переживание мира. Если Платон только мечтал о том, чтобы изгнать из своего идеального (рационально организованного) греческого полиса поэтов и художников, то в еврейском обществе с самого начала такое «изгнание» целенаправленно практиковалось на всех уровнях социума, пронизанного противоприродной религиозной доктриной. Согласно библейским установкам, в силу духовной противоположности миру изображаться не должен не только Яхве, но и любые предметы этого мира , начиная, естественно, с человека, потому что он создан «по образу» Божию. Древнее иудейское иконоборчество (в своем классическом варианте означающее просто тотальный запрет на изображение) подразумевает безусловное предпочтение абстрактной идеи чувственному восприятию, тотальное пожирание чувства интеллектом («отречение от страстей»), иначе говоря, одномерное подавление всякой ценностной составляющей мышления, нарочитое обесценивание собственной мысли и целенаправленную психологическую практику такого подавления . Но «институциональное» подавление, одномерное ограничение ценности смыслом не могло бы быть реализовано, если бы прежде всякой мысли не опиралось на некие природные особенности – изначальное отсутствие внутренней («душевной», даже – за-душевной !) связи с миром, осуществляемой как раз через непосредственное переживание мира по его ценности как самоценности, независимости от смысла . «Черный квадрат» Малевича и есть такая осовремененная классическая антиикона яхвизма, классический иудейский взгляд на искусство, основу которого составляет «перевернутая», отрицательная ценность природы . Имеет значение не то, что мы непосредственно воспринимаем, а то, что мы прежде думаем о данном восприятии: понять и «пережить» черный квадрат как искусство можно только примерив на себя одномерный способ мысли иудео-христианства, в котором нет ценности (ценность редуцируется к смыслу).