Брюс Липтон - Биология веры - Недостающее звено между Жизнью и Сознанием

Вот так клетки научили меня тому, что, пренебрегая своей принадлежностью к единому Целому, мы кличем на себя большую беду. Однако при том, что мы — часть Целого, каждому из нас присуща еще и своя, выраженная на клеточном уровне, неповторимая биологическая индивидуальность. Давайте посмотрим, какой урок мы с вами можем из этого извлечь.

Что придает неповторимость клеточному сообществу человеческого тела? Иммунные рецепторы — именно они отличают индивидуумов друг от друга. Один из наиболее изученных подклассов таких рецепторов называется лейкоцитарными антигенами.

Если бы лейкоцитарные антигены можно было удалить, клетки лишились бы отпечатка принадлежности конкретному человеку. Они по-прежнему оставались бы человеческими, но, если можно так выразиться, — обще-, а не лично-человеческими.

Сходство наборов лейкоцитарных антигенов разных людей играет огромную роль при пересадке органов. Предположим для примера, что в такой пересадке нуждается кто-нибудь из моих читателей, а я готов стать донором. Допустим, для идентификации нашего гипотетического читателя как биологического индивидуума его организм использует одинаковые наборы из ста различных лейкоцитарных антигенов, расположенные на поверхности каждой из имеющихся у него клеток. И вот, при сравнении этого набора из ста лейкоцитарных антигенов с моим, выясняется, что друг другу соответствуют лишь десять из них. Значит, мой донорский орган ему не подойдет. «Увидев» чужие мембранные рецепторы, его иммунная система станет изо всех сил отторгать мои чужеродные клетки. Иными словами, ему лучше найти иного донора. Однако он должен иметь в виду, что идеальных доноров попросту нет. Во всяком случае, отыскать двух биологически тождественных индивидуумов ученым не удалось до сих пор.

Теоретически, можно создать универсальные донорские ткани, удалив с поверхности мембран клеток иммунные рецепторы. Обезличенные, лишенные лейкоцитарных антигенов клетки не будут отторгаться иммунной системой. Именно на таких экспериментах сейчас сосредоточено внимание ученых.

К чему я это говорю? К тому, что иммунные рецепторы, удаление которых обезличивает клетки, являются своего рода мембранными «антеннами», улавливающими комплементарные сигналы окружающей среды. И индивидуальность клеткам придают вовсе не эти «антенны», а то, что их активирует! Иными словами, клетки не обладают самостью. Они лишь считывают ее сигнал, который приходит извне!

Представьте, что ваше тело — телевизор, а вы — изображение на его экране, воспринятая антенной телепередача. И вот однажды экран гаснет. Первая мысль, которая в таких случаях приходит в голову: «О черт! Телевизор сломался». Подчеркиваю — телевизор, а не телепередача! Чтобы в этом убедиться, нужно взять другой телевизор, включить его в розетку и настроить на тот же канал. Тогда вы увидите, что телепередача по-прежнему идет. Отказ телевизора никак не может на нее повлиять.

В данной аналогии телевизор соответствует клеточному сообществу вашего тела. Антенна, принимающая телепередачу, — это полный набор белковых идентификационных рецепторов на поверхности клеточных мембран, а телепередача — сигнал, поступающий из окружающей среды. Материалист, по-видимому, решит, что субстратом таинственной человеческой самости являются белковые рецепторы. Но с таким же успехом можно утверждать, что телепередача сделана из антенны телевизора. В действительности белковые рецепторы — лишь инструмент, при помощи которого клетки улавливают нашу самость из окружающего мира!

Осознав это, я понял, что моя личность, мое «Я» — Есть, независимо от того, живо мое тело или же нет. «Я» — одна из множества частот информационного диапазона окружающего нас мира. Точно так же, как в аналогии с телевизором, если мое тело умрет и в будущем родится некто (новый «биологический телевизор») с тем же самым набором идентификацистных рецепторов, этот некто воспримет из окружающего мира «Меня». И тогда я появлюсь тут вновь.

В пользу моего представления о том, что «телепередача» самости человека транслируется и после его смерти, говорит опыт людей, которым были пересажены донорские органы. Так, вполне здравомыслящая и склонная к консерватизму жительница Новой Англии по имени Клэр Сильвия была нимало удивлена, обнаружив, что после того, как ей пересадили сердце, она полюбила пиво, куриные наггетсы и мотоциклы. Ей удалось разыскать родственников своего донора — восемнадцатилетнего парня. Они сообщили Сильвии, что точно такие же пристрастия были и у него. Сильвия рассказывает об этом и о том, как изменилась жизнь других участников возглавляемой ею группы психологической поддержки людей с пересаженными органами, в книге «Перемены сердца» [Sylvia and Novak 1997].