Филип Янси: Что удивительного в благодати?

Кто–то застал актера У. Филдса, известного атеиста, в гримерной с Библией в руках. Филдс смущенно захлопнул книгу и пояснил: «Просто ищу ошибки». А может быть, он искал благодать?

Льюис Смедз, профессор психологии Фуллеровской богословской семинарии, написал целую книгу о соотношении стыда и благодати (она так и называется «Стыд и благодать»). Он пишет: «Когда я чувствовал вину, это было не так страшно. Гораздо хуже было давящее чувство неполноценности, недостойности, которое я не мог увязать ни с каким конкретным грехом. Я нуждался не столько в прощении, сколько в понимании, что Бог принимает меня, приближает к Себе и не бросит, несмотря на все мои проступки».

Далее Смедз говорит о трех источниках этой сокрушительной «неполноценности»: обмирщавшая культура, безблагодатная религия и разочарованные родители. Мирская культура требует от человека, чтобы он хорошо выглядел, хорошо себя вел и считал себя хорошим. Безблагодатная религия велит следовать букве закона, а любое отклонение влечет за собой вечное проклятие. Разочарованные родители («Как тебе не стыдно!») заставляют нас постоянно и тщетно добиваться одобрения.

Подобно горожанам, вдыхающим отравленный воздух и уже не замечающим этого, мы, сами того не ведая, впитываем безблагодатную атмосферу. Уже в детском саду нас оценивают и распихивают по категориям: «нормальные», «продвинутые», «отстающие». Потом нам ставят оценки за успехи в математике, чтении, точных науках и даже за прилежание и поведение. В контрольных подчеркивают красным карандашом ошибки, а отнюдь не правильные ответы. Все это готовит ребенка к «реальному миру» с жестким социальным расслоением.

В чистейшем виде безблагодатность проявляется в армии. Каждый военный имеет звание, знаки различия, оклад и устав. Он знает свое положение по отношению к собратьям: кому отдавать честь, кого слушаться, кем распоряжаться. В гражданских компаниях табель о рангах может быть более сложным и завуалированным, хотя это и необязательно. Так, Форд распределил служащих на классы: от первого (секретари) до двадцать седьмого (президент фирмы). Только на девятом уровне предоставляли место на парковке; тринадцатая ступень несла с собой такие блага, как окно, комнатные растения и внутренний телефон; офисы Шестнадцатой ступени были оборудованы отдельным санузлом и т.д.

Любое учреждение, по–видимому, строится по безблагодатной системе, ибо от нас все время требуют заслуг. Суд, ипотека, программа скидок на авиалиниях не могут действовать по благодати. Правительству это слово неизвестно. В спорте награда ждет того, кто сделал пас, забил гол, попал мячом в корзину. Здесь нет места слабым. Журнал «Фочун» ежегодно печатает список пятисот богатейших людей планеты. Имена пятисот беднейших жителей Земли никому не известны.

Анорексия — прямое следствие безблагодатного состояния. Предъявите девочкам–подросткам красивую и невероятно худую модель, и они заморят себя голодом в погоне за идеалом. Анорексия, нелепое порождение современной западной цивилизации, не имеет аналогов в истории и вряд ли возможна, скажем, в Африке, где ценится полнота, а отнюдь не худоба.

Пока что мы говорили о Соединенных Штатах, более–менее элитарном обществе. Другие страны оттачивают искусство лишать благодати с помощью жестких социальных систем — классовых, расовых, кастовых. В ЮАР все граждане делились на четыре расовые категории: белые, черные, цветные и азиаты. Когда японские инвесторы запротестовали, правительство изобрело для них еще одну категорию: «почетные белые». Индийская система каст была столь запутанной, что лишь в 1930–х годах британцы обнаружили касту, о существовании которой не подозревали на протяжении трехсот лет своего правления. Эти жалкие существа, стиравшие одежду неприкасаемых, одним своим видом могли осквернить представителей высших каст, а потому они выходили на улицы только ночью и ни с кем за пределами своего клана не общались.

Недавно «Нью–Йорк Таймс» опубликовала статистику преступлений в современной Японии и задала вопрос: почему в США на каждые 100 000 жителей приходится 519 заключенных, а в Японии — всего 37? В поисках ответа репортер побеседовал с японцем, отсидевшим в тюрьме за убийство. За пятнадцатилетний срок его никто ни разу не навестил. Когда он вышел на волю, жена и сын встретились с ним, но лишь затем, чтобы запретить ему возвращение домой. Три дочери, давно вышедшие замуж, также не желают видеться с отцом. «Кажется, у меня уже четыре внука», — печально говорит этот человек. Ему не показали даже фотографии малышей. Японское общество умеет использовать отлучение от благодати в своих интересах. Эта культура, для которой так важно «сохранить лицо», не принимает тех, кто навлекает на близких позор.