Георгий Федотов - Стихи духовные

Ср. у С.Н. Булгакова: «Но Богоматерь, будучи Материю Христа, в силу этого является и материю всего человеческого рода, усыновленного ей на кресте в лице Ап. Иоанна... Богоматерь есть сама молящаяся Церковь в личном воплощении, и в этом смысле она есть всеобщая Матерь, заступница и предстательница». Богоматерь «есть первая из тварных ипостасей, возлюбленная Дщерь Божия и вместе Матерь всего человеческого рода» ( Булгаков С. Купина Неопалимая, с. 187, 204, 233). Недавно появились новые данные, подкрепляющие наблюдения Федотова. В 1983 г. в Полесье зафиксированы представления о том, что все люди рождены Божьей матерью и она-то и является родной матерью каждого человека. См.: Оболенская С.Н., Топорков А.Л. Народное православие и язычество Полесья // Язычество восточных славян. Л., 1990, с. 151, 168-170.

О пятнице в народных верованиях Федотов писал подробнее в книге «Русское религиозное сознание» (Fed. RR, II,р. 97-98). См. также наст, изд., с. 64, 86. Новейшая литература указана в кн.: Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982, с. 134-138.

Соотношению образов Анастасии (греч. άνάστασις - воскресение) и Пятницы посвящено обширное исследование А.Н. Веселовского ( Веселовский А.Н. Опыты по истории развития христианской легенды, II. Берта, Анастасия и Пятница // ЖМНП, 1876, № 2-4, 6; там же, 1877, № 2, 5).

Об этом же пишет Федотов в более поздней статье «Русский человек» (1938), причем расставляет акценты несколько по-другому, подчеркивая архаический характер представлений, связанных с матерью-землей. «Нисколько не предполагая, что в славянском язычестве была заложена идея русскости (где здесь отличие восточных славян от южных, т.е. русских от болгар и сербов?), стоит все же всматриваться в эту таинственную глубь. Мы лучше всех культурных народов сохранили природные, дохристианские основы народной души. На дне величайших созданий русского слова открывается нечто общее с примитивом народного фольклора. Тютчев, Толстой и Розанов как бы дистиллируют, перегоняя в приборах высокого духовного напряжения, первобытную материю русского язычества... Русский славянин и в XIX веке еще не оторвался вполне от матери-земли. Его срощенность с природой делает трудным и странным личное существование. Природа для него не пейзаж, не обстановка быта и уж, конечно, не объект завоевания. Он погружен в нее как в материнское лоно, ощущает ее всем своим существом, без нее засыхает, не может жить. Он не осознал еще ужаса ее безжалостной красоты, ужаса смерти, потому что в нем нечему умирать. Все то, что в человеке есть ценного и высокого, - это общее, родное, неистребимое. А личное не стоит бессмертия. Моральный закон личности, ее право на свою совесть, на свое самоопределение просто не существует перед законом жизни. В нравственной сфере это создает этику мира, коллектива, круговой поруки. В искусстве - громадную чувственную силу восприятия и внушения (от Геи-земли), при большой слабости формы, личного творческого замысла... Славянофильский идеал - при всем своем сознательном христианстве - весьма сильно пропитан этими языческими переживаниями славянской психеи. Зато и в народном быте она нам дана уже в оцерковленном виде, так что для многих она кажется даже сущностью православия. На самом деле, она ничего общего с христианством не имеет и уводит нас скорее далеко на Восток. Еще шаг, и мы уже в Индии с ее окончательным провалом личности» (Фед. НГ, с. 81-82).

Федотов имеет в виду песнопение «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат...», заменяющее Херувимскую песнь в литургии Преждеосвященных даров.

По-видимому, имеются в виду два песнопения, входящие в состав Литургии Верных: Херувимская песнь и так называемая Серафимская песнь («Свят, Свят, Свят Господь Саваоф...»). Исполнители Херувимской песни как бы отождествляют себя с херувимами: «Иже Херувимы тайно образующе и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение...» [Мы, таинственно изображающие Херувимов и воспевающие Трисвятую песнь Животворящей Троице, всякие ныне житейские отложим заботы...] В конце первой евхаристической молитвы священник читает об ангелах, возносящих хвалу Творцу: «...Аще и предстоят Тебе тысящи Архангелов и тмы Ангелов, Херувими и Серафими, шестокрилатии многоочитии, возвышающийся пернатии...»; за молитвой следует возглашение священника: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще», после чего вступает хор: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь Небо и земля славы Твоея...» Ср. видение пророка Исайи: «...Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном... Вокруг него столли серафимы... И взывали они друг к другу, и говорили: свят, свят, свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6, 1-3). Подробнее см.: Всенощное бдение. Литургия. М., 1982; Владышевская Т.Ф. Богодухновенное, ангелогласное пение в системе средневековой музыкальной культуры (эволюция идеи) // Механизмы культуры. М., 1990, с. 116-136.