Η. О. Лосский - Воспоминания

В Оране я был посажен на какое‑то военное судно, которое доставило меня в Марсель. Так как я заявил, что хочу ехать в Швейцарию, то мне был дан железнодорожный билет до границы, именно до города Pontarlier.

Я вышел из поезда без копейки денег, голодный, в костюме французского солдата, не зная, что предпринять дальше. Кто‑то меня надоумил пойти в канцелярию, кажется, местного префекта, чтобы получить там билет на право ночлега и пропитания в каком‑то трактире. Разговаривая с группою людей, обсуждавших со мною вопрос, как мне достать денег из Швейцарии, я помнил, что нахожусь еще во Франции, и говорил о преследующих меня врагах и защищающих меня от них друзьях, которые дадут мне убежище в Швейцарии.

Среди моих слушателей был господин в штатском с большою бородою, который с этих пор вплоть до моего отъезда не переставал следить за мною. Думаю, что это был агент тайной полиции. В числе моих собеседников был молодой человек Mr. Pidarcet, служащий линии Paris — Lyon — Medi- геггапёе, он предложил мне дать взаймы денег на телеграмму, по которой мне выслали бы деньги из Берна. Мы с ним отправились на телеграф и я отправил телеграмму другу своему Кравцу, Получив билет на право дарового ночлега, я отправился в трактир вдовы Соннэ (veuve Sonnet). Это было заведение весьма третьеразрядное, посещаемое бродягами, нищими, пропойцами. Когда я ужинал, на стуле у окна сидела какая- то женщина с довольно красивыми резко очерченными чертами лица, но несколько возбужденным видом, по–видимому находившаяся в состоянии легкого опьянения. Она спорила о чем‑то с хозяйкою трактира, а маленькая девочка, дочь ее, стоявшая у ее колен, настойчиво кричала соей матери: „Veux tu te taire! Veux tu te taire!“ (Замолчи! Замолчи!).

В спальне, слабо освещенной ночником, стояло более десяти кроватей. Некоторые из них были заняты, одни мужчинами, другие женщинами. Когда я разделся, какая‑то сомнительного вида женщина подняла голову и стала звать меня к себе, предлагая свои услуги. В ужасе и отвращении я притворился спящим.

На следующий день я попал в еще более трудное положение. Присмотревшись ко мне, вдова Sonnet поняла, что я человек образованный и что мне может предстоять приличное будущее. Ей было лет сорок, черты ее лица были приятные, но уже носившие следы начинающегося увядания. Она взяла меня за обе руки и стала говорить, что если бы я женился на ней, она достала бы мне место в банке и я отлично устроился бы в Pontarlier. Я ответил, что вряд ли это было бы легко сделать, потому что у меня есть могущественные враги, которые всюду преследуют меня; во всяком случае, прибавил я, теперь мне необходимо поехать в Берн и там я подумаю о сделанном мне предложении.

Не успели мы закончить этого разговора, как появился господин с длинною бородою, который сообщил мне, что получен по телеграфу денежный перевод на мое имя. Через два часа я уже садился в поезд. Господина Pidarcet я не мог найти в это время дня; некоторые свидетели моего вчерашнего приезда стояли у окна вагона, я вручил господину с длинною бородою свой долг для передачи доброму Пидансэ и распрощался с Понтарлье. Через несколько часов я был в Берне окруженный дружескими заботами Кравца.

Алжирские приключения мои закончились благополучно. Провиденциальный смысл их в моей жизни мне не ясен. Возможно, что в феврале этого года у меня начиналась тяжелая болезнь, которая могла свести меня в могилу, но климат Алжира весною и летом исцелил меня.

Кравец достал откуда‑то штатское платье и на следующий день мы пошли в лавку старьевщика продавать мой солдатский костюм — красные штаны, синюю куртку и шарф. Через несколько минут в лавку вошел какой‑то человек и грубым тоном стал спрашивать, кто я такой. Я ответил ему, что не считаю нужным давать ему в этом ответ. Тогда он грубо схватил меня за плечо, назвался агентом полиции и повел меня с Кравцем в полицейское управление. Пока мы шли, толпа собиралась вокруг нас, мальчишки забегали вперед и заглядывали нам в лицо; я был в бешенстве, а Кравец шагал с невозмутимым видом. Мой солдатский билет был достаточным объяснением попытки продать солдатскую форму, и мы в полиции были тотчас же отпущены на свободу.

Во мне созрело решение ехать домой в Россию, скопить себе денег каким‑либо трудом и тогда вновь отправиться за границу для завершения своего образования. Кравец одобрил этот план. Решено было, что я поеду через Берлин. Мне дали адрес лица в Эйдткунене, к которому можно было обратиться для перевода через границу. Студентка Иогансон сообщила на всякий случай адрес своих родителей в Вильно, чтобы я зашел к ним, если остановлюсь в этом городе.