Η. О. Лосский - Воспоминания

На медицинском факультете в то время серьезно работала очень симпатичная девушка Амалия Фридберг; она не была эмигранткою и политикою не занималась. Подругою ее, с которою она никогда не разлучалась, была тоже очень привлекательная девушка из Хорватии или Сербии Милица Ш.

Фридберг пленила мое воображение не только своею приятною наружностью, но и своим мягким гармоничным голосом, выражавшим кроткую натуру. Даже имя Амалия, которое мне прежде не нравилось, стало для меня привлекательным. Когда чувство мое вполне определилось, я написал Фридберг письмо с выражением его. В тот же день к вечеру мною был получен ответ. В очень милых выражениях Фридберг выражала надежду, что я со временем встречу девушку, вполне соответствующую моему идеалу. В отчаянии я бросился из дому и пошел, куда глаза глядят, далеко за город; настала темная ночь, а я быстрым шагом все шел через леса и поля, наконец, совсем истомленный зашел в какой‑то деревенский трактир и выпил немного вина. Только на рассвете я вренулся домой; физическая усталость и крепкий сон вернули меня к душевному равновесию.

Свою привычку к многоверстным прогулкам, приобретенную еще в России, я сохранил и в Швейцарии. Здесь они не всегда были безопасны. Однажды я шел тропинкою в лесу по берегу горной реки, кажется, Аары; тропинка становилась все уже, а берег все круче; внизу река пенилась и ревела, разбиваясь о камни; местами приходилось перескакивать с камня на камень, чтобы продолжать путь по едва заметной тропе. Начали наступать сумерки, когда я заметил, что забрался слишком далеко и сделал уже много опасных прыжков; вернуться назад при наступавшей темноте и сознании опасности оказалось гораздо труднее, чем идти вперед.

В Берне я жил одно время вблизи кладбища, на котором похоронен Михаил Бакунин. Рассказывали, что форма черепа у него была весььма оригинальная. У нескольких из нас зародилась мысль, что хорошо было бы попытаться ночью выкопать его череп. К счастью, среди нас не нашлось лиц, настолько решительных, чтобы действительно предпринять эту авантюру.

Здесь же в Берне со мною случилось нечто странное, что я не могу до сих пор объяснить. Я жил высоко в мансарде. Из окон ее видно было небо. Луна ночью светила в мою комнату. Несколько раз перед засыпанием я слышал, как будто со стола падает лист бумаги и шурша скользит по полу. В одну из таких ночей я зажег свечу, убедился, что никакой бумаги на полу нет, и подошел к умывальному столу, чтобы выпить воды. Я поднял крышку столика и взял из‑под нее стакан. Напившись воды, поставил стакан на место и опустил крышку. Утром, подойдя к умывальнику мыться, я увидел на нем свою зубную щетку. Я отчетливо помнил, что ночью она, как всегда, лежала внутри столика и я не трогал ее. Никаких проявлений лунатизма в течение моей жизни ни я, ни кто бы то ни было у меня не наблюдал. Поэтому перемещение щетки ночью осталось для меня непонятным явлением.

Поступление в университет повело за собою некоторые расходы (плата за лекции и т. п.), которые с течением времени должны были увеличиться. Моих денег стало не хватать на жизнь и я очень недоедал. Иногда неделями я питался почти только хлебом с чаем, а под конец месяца дня два и совсем ничего не ел. С завистью поглядывал я тогда на собак, которые ели кусок белого хлеба, найдя его у помойной ямы. Наконец, дошло до того, что я не в состоянии был уплатить за свою комнату, а также не мог уплатить свой долг в столовой.

Вероятно, вследствие голодания я заболел: у меня образовалась на шее опухоль величиною с гусиное яйцо. Я обратился в университетскую клинику, и там моя опухоль была удалена посредством операции. Через некоторое время, однако, образовалось на шее несколько маленьких опухолей; в клинике их удалили прижиганием и дали мне едкую примочку, кажется раствор сулемы. Странным образом я не расспросил у врачей, какую болезнь нашли они у меня. Думаю теперь, что это, может быть, начинался туберкулез.

В то время, — это было в конце января 1889 г. — я окон чательно понял, что в Швейцарии жизнь для меня слишком дорога, и что продолжать университетские занятия я мог бы только в стране, где можно жить на мои скудные средства. В моей голове зародился фантастический план. Я пришел к мысли, что в европейских колониях пропитание должно быть очень дешевым. Порывшись в энциклопедических словарях, я остановился на городе Алжире, как месте, где можно поступить в университет. После совещания с Кравцем я решил привести в исполнение свой план, написал о нем своей бедной матери и, не долго думая, двинулся в путь.