Плач третьей птицы

Воспитание – это питание благодатью, и никаких методов воспитания нет и быть не может, писал священник [199], много успевший именно в воспитательной работе с детьми. Внешнее утеснение, дрессировка просто загоняет грех внутрь, воспитуемый приспосабливается к роли, которую вынуждают играть, и суть подменяется правильным поведением; это Толстой, по причине религиозной бездарности, утверждал: личность нуждается в подавлении, чтобы в ней проявилось добро.

Аналогичные благие намерения породили множество дисциплинарных изысков католической традиции вплоть до святой инквизиции. Хорошо бы начальствующим время от времени перечитывать чудное Слово, в котором святой Григорий Богослов объясняет удаление свое в Понт; всё, что делается недобровольно, кроме того, что оно насильственно и не похвально, еще и непрочно, пишет великий святитель.

Не будем, однако, забывать, что большинство российских обителей переживает детский возраст и населено монашествующими первого поколения; болезни их детские. Трудности роста со временем будут преодолены, исцелены Богом, не позволяющим делать принуждение и оскорбление Себе и Своему образу – человеку [200], пусть это утверждение и не отвечает поверхностному взгляду. Монашество не может противоречить христианству: не делайтесь рабами человеков, говорит апостол (1 Кор., 7, 23); сколько бы мы ни страдали от чужих несовершенств и собственных безобразий, главное, чтоб не склонялось сердце выть по волчьи, а, помня всегда об Истине и Правде, молилось и доверяло Спасителю, Который всё восполняет и исправляет.

В одном именитом мужском монастыре, когда он только открылся, бойкая женщина-маляр выговаривала настоятелю:

– Что же это, батюшка, ленивые какие все, да психи, чуть поперек скажи, орут как ненормальные…

– Оля, – вздохнул наместник, тихий архимандрит со стажем, – нормальный человек в монастырь не пойдет…

Неизвестно, что он имел в виду, но изречение это в качестве анекдота имеет неизменный успех среди монахов, реагирующих здоровым смехом, означающим самокритичное согласие. Впрочем, по известной теории Ломброзо, нормальный человек – это человек, обладающий хорошим аппетитом, порядочный работник, эгоист, рутинер, терпеливый, уважающий всякую власть, словом, животное [201].

Шутки шутками, однако число ненормальных, страдающих комплексами, фобиями, неврозами, действительно умножается на земле день ото дня, чему способствуют, очевидно, кроме причин, изложенных в учебниках [202], некоторые особенности, присущие нашему новому времени.

Более полувека назад философ Эрих Фромм применил в области психологии термин рыночная ориентация : в обществе потребления человек, вынуждаемый соблюдать принятый порядок, должен иметь спрос, товарную стоимость; в нее входят, например, дорого оцениваемые приличное происхождение, родственные или иные полезные связи, принадлежность к элите, а также такие качества, как деловитость, энергичность, бодрость, сообразительность, ловкость; женский набор включает еще голливудскую внешность в сочетании с соответствующей манерой поведения.

Этот имидж как гарантию успеха и эталон счастья назойливо пропагандируют телевизионные сериалы, глянцевые журналы и модные романы. Соответственно тот, кто не востребован , кого не раскупают , делает вывод о своей никчемности, неполноценности, стесняется себя, своей беспомощности и негодности, изводится сравнениями, самоедством, завистью, а то и пытается переломить себя по духу времени; в результате оформляется глубокий внутренний разлад, одиночество, душевная тюрьма, невозможность вырваться из которой оборачивается безумием [203].

Если такими бывают последствия для людей западной цивилизации, большинство которых, по Фромму, покорно избирает конформизм, приспосабливается, играет навязанную роль, пугаясь своей отдельности и пуще всего дорожа принадлежностью к стаду, то какой трагедией становится столкновение с подобными установками широкой славянской души! Наш человек никак не умостится в прагматичном мире с его сплошь материальными ценностями; он предпочитает бегство – в пьянку, в наркотики, в игру [204], но чувство вины, тревоги и опять-таки неизбывного одиночества приводит туда же, к разрушению психики, т.е. к болезни. Ведь душа, эта святая горница, пуста не бывает; но если кроткий Христос стоит у двери и стучит [205], то враг врывается нагло и безобразно.