Александр Мень, Ю. Н. Рейтлингер - Умное Небо

Что до меня — то написала Вам сразу довольно длинное письмо, но осталась им недовольна, а переделывать и даже переписывать письма я не умею — не выходит. Ну, попробую написать снова. Но сперва кончу о делах: выцарапали ли Вы наконец у Л. — Тейяра? Он у нее застрял, как все у нее застревает. А старушка поедом меня ест, что зря старалась, и что я все выдумала, что это кому-то нужно. Глазное давление у меня чуть-чуть выше, но пока в норме. С ногами — ничего, но я забыла взять у Вас благословение молиться дома сидя, что я начала делать еще в Москве, т.к. и врач говорил, и я сама чувствовала, что стоять всего хуже. А в храме теперь делаю так: хожу по субботам, народу совсем мало, так что могу сидеть в глубине и все же все видеть, и так — до херувимской, когда уже становлюсь впереди, чтоб «участвовать». Как Вы знаете — из-за глухоты для меня в храме остается только литургия, да и то только такая. А все остальное уже невозможно, но я утешаюсь тем, что «остальное» все же на 50% не молитва, а — религиозное «искусство», а у меня есть оно — в иконописи. (Как-то раз я сказала Елене Яковлевне, что в каком-то смысле богослужение есть священный театр, и священник — артист (недаром даже слово театр происходит от греч. слова теос — она была этой мыслью дико шокирована!) Зачем беру я Ваше время читать мою болтовню? Очевидно, пользуюсь «обиженностью», что я от Вас так далеко. Но думаю о Вас так часто, что иногда кажется, что расстояние совсем не мешает, а иногда даже на расстоянии человек как-то особенно вырастает в душе, и какая-то такая глубина… Временами. Очевидно, тогда, когда приходит очередь… И тогда хочется Вас благодарить за то, что Вы мне дали столько счастья…

Еще о делах: спасибо за просьбы фото, но в эту партию они уже не попадут. Что касается просьбы Вашего брата — повторить то, что ему очень понравилось, то имейте в виду, что я никогда не могу сделать 2 вещи одинаково, и поэтому в таких случаях надо тотчас же давать тому, которому очень понравилось и хочет иметь такую же, а просить меня сделать другую для того адресата, кому предназначалась эта, и я сделаю, ведь адресат не видел и будет ему то, что сделаю снова. Если еще не поздно — поступите так с тем фото, кот. так понравился брату.

Провела несколько дней у сестры, пока она ездила на 10 дней в Ленинград, проветриться. Поняла всю трудность наладить духовные темы с внучкой (= моей крестницей), вообще изнемогаю от своего миссионерского бессилия. Для него необходимо создавать магнитное поле — и я обыкновенно дальше этого не иду! А уже даже для этого приходится сочувствовать людям в их интересах, часто таких бесконечно скучных. У меня все время получается «введение в миссионерство». Понимаю Вас вполне, что уединение должно диалектически сменяться общением, — но, во-первых, норма этой смены очень индивидуальна, т.е. масштабы все же, — напр., моей жизни главным образом задано уединение; во-вторых, общение это, ввиду вышесказанного, иногда захватывает столько лишнего — столько люди говорят лишнего, столько пустых интересов, что — бежишь; ведь ценишь тишину. Она прекрасна! И в безмолвии большая сила! Я ее с молодости очень чувствую и ценю! Но тут легко мне сбиться на лень любви , и на самоуслаждение этим одиночеством… Но как и смена сна бодрствованием, о которой Вы говорите, для каждого своя, так и тут, я думаю…

Спасибо, что надоумили молиться об авторе, который, не зная меня, передал такой замечательный подарок! А мне и в голову не пришло! Т.к. трудно молиться о людях, которых не знаешь, да просто стыдно мне, что не подумала. Е. Я. в последнем письме пишет, что он совсем умирает… Теперь все думаю, что хорошо бы еще чаще причащаться, и как бы не только за себя….

Вот и за крестницу… да? Не будет ли часто — вроде раз в 2 недели?

А его труд может служить прямо подготовкой. Но вот смутило меня последний раз то, что он цитирует Симеона Нового Богослова: «если ты причащаешься пречистых Тайн без того, чтобы ощущать какую-нибудь благодать в душе своей, то причащаешься только по видимости, а в себя самого ничего не принимаешь»… Вообще я-то избегаю анализировать свои ощущения действия Таинства — мне кажется, насколько я помню, о. С. это не одобрял. Однако, как Вы знаете, после моего «возвращения» для меня долго все было трудно, в этой точке больше всего, и того, что было в молодости — и в те далекие годы — не возвращалось. Думаю, что атмосфера общая играла и играет тут не второстепенную роль... Но дальше трудно рассказывать и объяснять… Слава Богу… Мне слезы не легко даются — а тут дались… Да и «вообще »…