Фредерик Фаррар - Жизнь Исуса Христа

С умыслом предложивши вопрос, Пилате гневом и негодованием услыхал об их добровольном выборе, а затем, обращаясь к ним с презрительною насмешкою, которая не послужила к пользе, но еще более раздражила мятежников, он прибавил: что же хотите, чтобы я сделал с тем, кого вы называете Царем Иудейским [773] Марк. 15, 12–13. ? Они прервали его бешеным криком: распни, распни Его! Пилат настаивал упорно, но с каждым разом слабее, потому что даже римский правитель, даже человек, знавший за собой менее преступлений, чем Пилат, не мог бы слышать без робости неистовых беснований восточной черни. Какое же зло сделал вам Он? [774] Лук. 22, 23. ? твердил Пилат, Я ничего достой ного смерти не нашел в Нем. И так наказав Его отпущу? Но колебание было бесполезно. Оно выдавало только внутреннее пристрашное состояние духа прокуратора и предоставляло иудеям наибольшую возможность к требованию. Воздух постоянно оглашался усилившимися криками: смерть Ему, а отпусти нам Варавву. Распни! Распни!

Уступив буре, Пилат отпустил Варавву, а Иисуса предал на бичевание, — слово, которое показывает, что употреблялись не розги (тем более что Пилат не имел ликторов), но орудие вроде кнута [775] Матф. 27, 26. Марк. 15, 15. . Казнь эта стерлась с лица земли христианской верой, поселившей в людях сострадание к человечеству, но тогда она была предварительным наказанием пред распятием и другими видами смертной казни, наказанием до того ужасным, что при одном воспоминании возмущается сердце. Несчастного страдальца раздевали донага, привязывали за руки в наклонном положении к столбу и по туго натянутым спинным нервам сыпались удары кожаным хвостом кнута, снабженного зазубренными наконечниками из кости или из кожи. Удары эти иногда падали как попало, иногда наносились умышленно, с варварской жестокостью, по лицу и по глазам [776] Cic. Verr. V, 54; Ног. Sat. I, 3; Athen. 153, A; Luc. Asin. 38; Apul. Met. 8; Liv. I, 26; XXVII, 13; XXVIII, 36. . При таком возмутительном наказании раздираемая на части жертва обыкновенно лишалась чувств, а иногда и умирала. Невыносимые терзания и нервное раздражение были исходом подобной казни, по большей части кончавшейся смертью. Но не будем останавливаться долее на этой возмутительной жестокости, от которой сжимается и надрывается сердце; прибавим, только, что непосредственно за нею последовало третье горчайшее посмеяние над Христом, как над Царем.

Между образованными народами принимаются все меры для того, чтобы избавить осужденного на смерть от всяких ненужных страданий, но у римлян всем случаям смертной казни предшествовали оскорбления и насмешки [777] Tacit. Ann. XV, 44. . Эти «насмешки проходящих», о которых читаем у Тацита были, по-видимому, в общем употреблении. Само собою разумеется, что подобный обычай представлял образчик самой отвратительной и унизительной людской злобы, которая тешилась прибавлением к пыткам пыток, чувствовала нечеловеческое удовольствие в насмешках над терзаниями других, хотя бы людей совершенно невинных. Вид мучений приятен только душам низким. Отвратительные солдаты из претории, — не римляне, которые могли бы более сочувствовать молчаливому страдальцу, но по большой части наемные оборыши и подонки из провинций, — повели Иисуса в караульню и там издевались над Царем, которого пытали [778] Матф. 27, 27–30. Марк. 15, 16–19. . Радость иметь в своей власти иудея по рождению, непорочного по жизни и благородного по происхождению, только усиливала жестокости. Удобный случай прервать каким-нибудь развлечением грубое однообразие праздной жизни собрал всю когорту, которая была освобождена для того, чтобы быть свидетельницей возмутительной забавы. В виду бесчувственных солдат, стражники совершили всю церемонию насмешливого коронования, облачения и принесения поздравлений Царю. На главу Иисуса они, наподобие императорских лавров, возложили венок из колючих тернов; в связанные и ослабевшие руки, вместо скипетра, вложили камышовую трость; с Его истерзанных, окровавленных плеч сорвали одежду, надетую на Него в насмешку Иродом и теперь пропитанную кровью, и одели в багряницу, — нечто вроде старого полевого солдатского плаща, с пурпуровой каймой, из преторского гардероба. С притворной торжественностью пристегнули они этот плащ к левому плечу блестящей застежкой, и затем каждый, ради насмешки, кланялся Ему, стоя на коленях; каждый плевал на Него нечистым ртом; каждый наносил Ему удар по голове тростниковым скипетром, находившимся в Его связанных руках; каждый проходил перед Ним с насмешливым приветствием: радуйся, царь Иудейский!