Владимир Крупин - Незакатный свет. Записки паломника

На свою беду, я вспомнил фирменный рыбный ресторан в Палермо на Сицилии – и был назавтра привезен в рыбный ресторан на побережье. На столе все шевелилось. Точно так, как я и рассказывал: стояла в центре огромная чаша с чищеными и разрезанными пополам лимонами, по тарелкам ползли лангусты и креветки, маленькие осьминожики, приносились горы моллюсков и вскоре уносились горы скорлупы, от них оставшейся. Устрицы тоже были живые. Все это надо было обрызгивать лимонным соком и поедать. Пища продолжала шевелиться и скрестись в желудке, а потом в животе. Но в Палермо я, по крайней мере, выпивал, запивал весь этот ужас ледяной водкой, которая оглушала и меня, и пищу, а здесь? Свежие соки оживляли съеденную морскую живность, и она продолжала жить. Так казалось.

– Вас все-таки не подмял доллар, – одобрял нашу политику Махмуд, вдвигая в свой рот и лишая жизни какого-то моллюска. – Но евро агрессивно. А ваших финансистов легко купить. Как?

– Успокойся. – Я с содроганием глядел на красные клешни крупного краба. – Мы не Швейцария. Кстати, и она живет за счет наших вложений. И царского времени, и теперешнего. Жив русский дух. Сократилась Россия в размерах? Да. И это промыслительно. Набираемся сил.

– И снова увеличитесь? – спросил уж не помню кто. Собеседники менялись почти на каждом обеде и ужине.

Альберто Пацини. Восточный пейзаж с мечетью. Не позднее 1840 г.

Наш «мерседес» с широкими сиденьями, музыкой и кондиционерами пролетал большие пространства. Это была моя просьба – больше объехать и увидеть. Про себя я думал, что, по крайней мере, в дороге не надо есть. Но Махмуд учел и это: он загружал в багажник огромное количество пакетов с едой.

– Харч-пакеты, так это называется, да?

– Так. Но мы же к обеду вернемся. А может быть, сегодня без обеда, а? Махмуд-ага?

– Как можно? Тебя давно не видел Рустам, помнишь? Я отдохну, он лучше меня специалист. – Он что-то сказал водителю.

– Что ты сказал?

– Сказал: добавь прохлады и скорости, Ахмед.

– А, наконец-то я узнал, что он Ахмед. У него есть дети?

– Много.

– Ну вот, – обрадовался я, – он и заберет харч-пакеты.

Дэвид Робертс. Моление в мечети Омара. Иерусалим. 1840

То красноватая, то желтая, то коричневая, уносилась в прошлое земля за стеклами. Иногда стаи шаров перекати-поля, как стада овец, двигались к горизонту. Мелькали изодранные шатры бедуинов с тарелками космической связи на шестах. Ехали бедуины на верблюдах, говорили с кем-то по мобильным телефонам. Снова мелькали развалины, возле них отели, автостоянки, зеленели рощи деревьев: маслины, пальмы, бананы, смоковницы – все древнее, библейское. Странно было говорить о пустяках, когда история Ветхого и Нового Заветов была и вблизи и вдали.

Но что считать пустяками? Приезжал в условленный заранее ресторан Рустам и опять заводил разговоры о наступательной и оборонной мощи России.

– Рустам, дорогой, – я уже и с Рустамом был на «ты», – ну что я понимаю в обороне? Да, я служил, да, я старший офицер запаса, но когда это было? Одно скажу – курс на контрактников и наемников подорвет нашу силу. Россия – родина любви, и защитить ее могут только любящие сыновья, а не наемники. Но вообще я за Россию спокоен.

– Почему?

Я тяжело вздохнул, уловив при вдохе разнообразный аромат восточной кухни.

– Почему? Ну как сказать? Вот есть восточный ум, есть же? Есть. Есть западный ум, а есть русский. Понимаете? Америка, от своей скудости ума, шарит по странам, тянет к себе специалистов, разживается чужим умом. Но и тут она обрежется…

– Как обрежется? – перебил внимательный Рустам.

– Обманется. Русский ум, пересаженный на чужую почву, поливаемый материальным интересом, быстро выдыхается. Ой, Рустам, еду несут. Давай лучше говорить о литературе. О еде. – Тут я неадекватно засмеялся. Они оба на меня посмотрели. – Долго я буду вспоминать ваши застолья, – объяснил я свое поведение. – А вообще у нас говорят: смех без причины – признак дурачины. То есть я от непрерывной сытости явно поглупел. Вы бы отпустили меня одного, а? Неужели еще я вам не надоел? Сказать нового ничего не могу, взгляды наши на Америку и Израиль одинаковые, мы это выяснили. Но мне теперь ваше гостеприимство надо будет долго отрабатывать.

– Что ты, зачем? – возразили они.

– Мне же вас так никогда не принять. Другое дело, если б поехать на мою родину, в Предуралье, в Сибирь, – тогда да, тогда б вы поняли всю силу русской кухни.