Владимир Крупин: Крупинки

Владимир Крупин

Крупинки

Содержание:

Петя Ходырев

Умру любя

Зелёнка

Дежурная

Тяжелый случай

Авторучка

Муська

Первое слово

Сашка

Упрямый старик

Дунайское похмелье

Петя Ходырев

Гляжу на выпускную фотографию нашего 10 "А" и понимаю, насколько же все мы были красивы, чисты и наивны. Вот наши девушки в платьицах с поясами, в белых носочках. Все с косами. Вот мы, младоюноши, стоим за ними. До чего ж все красивы. Келарев, Шишкин, Чучалин, Шампаров, Коршунов... Но конечно, бесспорно, самый впечатляющий и вид, и взгляд у Пети Ходырева. Удивительные, глубокие глаза, густые волосы, сам такой крепкий, ладный.

Петю убили, когда ему было всего тридцать два года, в Васильево, рядом с Казанью. Это была первая смерть в нашем классе. На родине, в селе Кильмези, в Троицкой церкви ко мне подошла пожилая женщина, сказала, что она мать Пети, что осталась совсем одна, и просила зайти. Она помнила меня. Конечно, сотни раз я бывал у них в крохотной комнатушке при конторе леспромхоза, где она работала уборщицей. Сейчас у нее хороший, теплый дом, чистый, уютный, застланный половиками. Анна Михайловна все старается угостить меня, а сама все говорит и говорит про Петю и про Петю. Он у нее был единственный. Достает альбом. Я перекладываю его тяжелые страницы. Много знакомых.

-- Это ведь Таня Юрлова! -- восклицаю я.-- И Валя.

-- Да, нам по родне, -- говорит Анна Михайловна. -- Тоже уже не- живые.

-- Я ведь помню Таню, Анна Михайловна, -- вместе в пионерлагере работали. Такая худенькая, быстрая, шагом не ходила, все в руках горело.

-- Да, давление высокое было. Замуж не выходила. А Валя выходила, сестра. Таня пришла к Иринке, Валиной дочери: "Ирин, я замерзла, мне, что ли, помыться?" Сильно чем-то была расстроена. Пошла в ванную, нет и нет. Думают с мужем: чего-то Таню не слышно. А там уже вода через край льется.

Фотографии в основном похоронные. Вот Петя с женой, вот с дочерью, вот с женой и дочерью. Зимние снимки, летние. Вот его дочь, уже взрослая, с детьми.

-- Начинали жить хорошо, -- говорит Анна Михайловна, -- да ты чего ничего не ешь, гость дорогой, вы ведь больно с Петей дружили, на улице заигрывались.

-- Не допоздна же.

-- Бывало. Раз я его, грешница... он в шестом был, припозднился: "Снимай ремень". Потом он вспоминал: "Ой, мам, как ты меня порола, сбдко было, по одному месту угадывала. Мам, ты правильно меня порола, я из рук не выбился. Теперь сына ращу, понимаю..." Бери, бери курочку, салат бери. У меня уж больно все простое... Ведь как жили-то, а? Придет с улицы, ноги как лед, обувь худая. Никогда ничего не просил. Я ходила по найму жать, в военкомате еще была уборщицей. Мякину не ели, но и богатыми не были. А вот уж женился-то, о-ой. -Анна Михайловна призналась: -- Она и пила, и курила, а Петя говорит: "Мам, ведь она хорошая". Привез девочку Ленку, денег на телевизор: "Будете смотреть, у тебя поживет, ты лучше нас воспитаешь". Где уж, не смогла, быстро жена обратно забрала.

Еще перевернул страницу. Наша школа, наш класс. О, как же Петя пел. Мы его на концерте насильно выталкивали из-за кулис. Зал не видел, а мы видели его сцепленные за спиной руки, он нещадно щипал себя, терзал ногтями. А как же он стеснялся своих волос.

-- Выдрать был готов волосы. Вьются и вьются. Утром встанет, голову под умывальник, намочит, расчешет. "Куда ты с мокрой головой?" -- "Да хоть прямые". Какие прямые, высохнут -- опять кудри. Да-а. И все ей не хватало, все мало. Прежние ее дружки -- сестрины мужики его убивали. Он знал их секреты, а им не поддавался. Кончил техникум, честно работал. А я ведь, я ведь... -- Анна Михайловна заплакала, -- я ведь велосипедика ему не покупала, не было у него детского велосипедика... Приехал в последний раз, говорит: "Мам, что со мной случится, приезжай хоронить". Его они так убили, что будто сам с поезда упал.

Страшна фотография похорон. Невозможно смотреть. До чего же напоминает мертвое, измученное лицо Есенина.

-- Бог их наказал. Один спился, другого в электрической стрелке смололо. Сам попался или засунул кто. Первого ее мужа, который и раньше сидел, снова посадили. А я до того говорила ей и ему: "Галя, разойдитесь". Он: "Мам, ведь это ж дети мои". Он же голодный ходил. На похоронах как его соседи жалели. Только они да я плакали. Зайдет, говорят, займет десять рублей -- детей накормить. Обязательно отдаст. Они не берут. Хорошие соседи. У меня тоже жили чужие люди из города, муж с женой. "Мы вас, Анна Михайловна, к себе заберем". Ой, говорю, я в лифтах не понимаю. Сяду, буду кататься, меня не найдете". Смеются.