Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей

ПОГОНЯ

Продолжение рассказа Кукши

Мне уже некогда другой камень в пращу закладывать – Сван не мешкает, сразу за мной припустился.

Бегу я в глушь лесную, слушаю, как позади сапожища топочут, а сам думаю: погоди, ужо, заманю тебя в дебри лесные, наиграюсь с тобой всласть, загоняю до седьмого пота, а потом и влеплю камень в рожу твою ненавистную.

Мне сперва показалось, что ему меня нипочем не догнать, я налегке, а на нем и шлем, и кольчуга, и даже щит болтается за спиной. Бегу себе, мешок с камнями у пояса рукой придерживаю, чтобы не мешал, даже веселюсь: сыграю, мол, я с тобой шутку, погоди маленько, шишок рогатый.

Слышу, топот вроде ближе становится. Я нажимаю. Однако Сван не отстает. Не знал я варягов, особенно этих, которых у вас берсерками зовут. Призвал на помощь Лешего. Помог он мне немножко. Там в одном месте узкий проход в можжевеловых зарослях. Я юркнул в него, а Сван застрял. Ну, и отстал он от меня чуть-чуть.

Камни мне мешать начали. Все равно, думаю, не даст мне проклятый шишок метнуть в него камень. Отвязываю мешок, кидаю его назад через голову. Оглядываюсь, вижу, озадачил я его. Остановился он, поднял мешок, высыпал камни на мох. А как понял, что я над ним посмеялся, завыл, как дикий зверь, и опять за мной!

Без мешка бежать легче. Однако мне уже не до шуток, надо голову спасать. Леший больше не помогает. Поворачиваю назад к реке. А топот сзади не отстает… как будто рожь цепами молотят… До чего ж силен проклятый варяг! Сам-то я бегу из последних сил, дышу, как кузнечные мехи [33] Мех – снятая целиком (дудкой) шкура, зашитая и обделанная для держания жидкостей, для поддувания воздуха в волынке или в горне. , лицо горит, точно в жарко натопленной мовне [34] Мовня, мовница – баня. на полке.

Только бы, думаю, мне сейчас на варягов не выскочить. А далеко обегать их моченьки моей уже нет. Наконец увидели нас варяги. Гляжу, один варяг лук из налучника достает, стрелу из тула тянет. Конец, думаю. Однако другой его остановил. Уж не ведаю, меня ли пожалел или не захотел, чтобы тот помешал Свану самому меня прикончить.

Варяги смотрят на нас, смеются, что-то кричат, видно, подбадривают, точно мы со Сваном наперегонки бежим.

Из-за деревьев река в глаза светом ударила. Ну, кажется, ушел я от рыжего. Выскочил на скалу, подо мной стремнина бурлит, пеной плюется – в том месте скалы сжимают реку, тесно ей, она и бесится.

Наши домовичские ребята ту стремнину знают как свои пять пальцев: где нырнуть нужно, чтобы в вир [35] Водоворот. не затянуло, где перевернуться ногами вперед, чтобы головой о камень не ударило. Мы туда летом ходим прыгать. Неведомо, кто и придумал эту забаву. Называется то место Отрокова стремнина. Гибнет ли кто-нибудь? А как же, конечно, гибнут. Только редко. Кто не очень ловок, тот ведь и не лезет.

Выскочил я, значит, на скалу, а прыгать боязно – вода в эту пору больно студеная. Однако думай не думай – прыгать все равно надо. С той скалы пути уже больше никуда нет. Помянул я Сварога [36] Сварог – славянское языческое божество, бог неба. , главного бога нашего, помянул Водяного и прыгнул.

Обожгло меня, точно я в кипятке очутился. С непривычки чуть память не отшибло – я ведь никогда прежде в этакую-то пору не купался. Однако одолел я все же Отрокову стремнину.

Ниже по течению река опять становится шире, стремнина распадается на несколько потоков, тут ее сила иссякает. Выбрался я из воды и по россыпи валунов перешел на другой берег.

Выжал рубаху, повесил сушить на можжевеловый куст. Сам бегаю, прыгаю вокруг, чтоб согреться; сильно я продрог, вода-то холоднее, чем в ключе.

Влез на сосну, поглядеть, не блестят ли на том берегу варяжские шлемы, не мелькают ли копья. Нет, не видать, хотя должны бы уже показаться.

Пониже стремнины брод, там варяги перейдут на этот берег. Мне нужно подождать, пока они реку перебредут и дальше отправятся, а потом воротиться на свой берег – и домой. Видно, не судьба сегодня отомстить – подожду до будущего года, до нового их появления… Может, к тому времени что-нибудь понадежнее придумаю, да и подрасту маленько…

Жду-пожду, варягов нет. Рубаха моя высохла, надел я ее. Когда согрелся и зубами-то лязгать перестал, опять начал думать про месть. Досадно мне, что не сделал я дела, жаль упускать проклятого варяга. Думал-думал и решил еще раз попытать счастья у брода.