Ольга Клюкина: Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века

Похоже, Феодосий и впрямь опасался, как бы мать, придя в неистовство, не поволокла его силой домой, а он, из жалости и любви к ней, не стал бы сопротивляться.

Когда на следующий день авва Антоний сообщил женщине, что сын не желает к ней выходить, она сразу переменила свой елейный тон и с криками набросилась на старца.

В гневе кричала она, будто бы он силой захватил ее сына, спрятал, держит взаперти, и пригрозила лишить себя жизни на пороге пещеры, если к ней не приведут Феодосия. Судя по ее исступлению, она вполне была на такое способна.

Антоний сильно опечалился, снова пошел уговаривать Феодосия, и, как сообщает житие, «не посмел тот ослушаться старца и вышел к ней».

«…Она же, увидев, каким изможденным стал сын ее, ибо и лицо его изменилось от непрестанного труда и воздержания, обняла его и горько заплакала. И, насилу успокоившись немного, села и стала уговаривать слугу Христова, причитая: „Вернись, чадо, в дом свой и все, что нужно тебе или на спасение души, – то и делай у себя дома как тебе угодно, только не покидай меня“.

Феодосий сказал матери: „Если хочешь видеть меня постоянно, то оставайся в нашем городе и постригись в одном из женских монастырей. И тогда будешь приходить сюда и видеться со мной. Притом и душу свою спасешь. Если же не сделаешь так, то – правду тебе говорю – не увидишь больше лица моего“».

Не раз еще мать приходила в Берестово к пещере, пока наконец не объявила: она решила остаться в Киеве и принять монашество.

Антоний, побеседовав с ней, лично попросил княгиню Гертруду, чтобы раскаявшуюся женщину приняли в женский монастырь Святого Николы. В этой киевской обители мать Феодосия прожила много лет и мирно скончалась.

Академик Дмитрий Лихачев называл историю Древней Руси «нашей Античностью». Многолетняя борьба Феодосия с властной матерью за свое духовное призвание по своему накалу действительно не уступает античной трагедии… с неожиданно хорошим концом.

И эта «античная» русская история – не миф или чей-то вымысел. Нестору-летописцу было семнадцать лет, когда он стал послушником в Киево-Печерском монастыре, застав игуменство Феодосия. В его «Житие Феодосия» вошли рассказы со слов самого игумена и то, что он услышал от монахов и прихожан.

Как-то авва Антоний собрал монахов и объявил, что отныне желает жить в уединении, а монастырем будет управлять игумен (его выбор пал на Варлаама). Но через какое-то время князь Изяслав призвал Варлаама стать игуменом киевского монастыря в честь своего покровителя святого Димитрия (это имя Изяслав получил при крещении).

На место Варлаама в пещерном монастыре около 1060 года братия избрала Феодосия.

Когда Феодосий стал игуменом, его начальственное положение выразилось разве что в том, что он стал еще больше работать: с готовностью носил для всей братии воду, просеивал жито, работал в пекарне и на огороде.

В житии говорится, что в то время он был «телом крепок и силен» и много «для изнурения своей плоти трудился, не покладая рук».

Однажды, когда в монастыре не хватало дров для приготовления обеда, к игумену обратился келарь Федор с просьбой, чтобы тот прислал ему кого-нибудь из свободных монахов.

«Так вот я свободен и пойду», – сказал Феодосий и радостно отправился колоть для всех дрова. После обеда монахи увидели, что все то время, когда они сидели за трапезой, игумен рубил дрова, и тогда каждый тоже взялся за топор.

Когда в Киево-Печерском монастыре было уже не меньше ста насельников, игумен Феодосий озаботился о монастырском уставе.

Побывавший в Константинополе монах Ефрем (тот самый бывший княжеский любимец) списал и привез в Киев устав Студийского монастыря, где было подробно расписано, в какое время монахам положено молиться и какие необходимо соблюдать общие правила.

Не сразу смогли привыкнуть киевские монахи к строгим порядкам, но игумен Феодосий проявлял редкое терпение и настойчивость.

«Великий отец наш Феодосий имел обыкновение каждую ночь обходить все монашеские кельи, желая узнать, как проводят монахи время. Если слышал, как кто-то молится, то и сам, остановившись, славил о нем Бога, а если, напротив, слышал, что где-то беседуют, собравшись вдвоем или втроем в келье, то он тогда, стукнув в их дверь и дав знать о своем приходе, проходил мимо», – рассказывает Нестор-летописец.

На следующий день Феодосий вызывал монахов и издалека, притчами и намеками, давал знать, что слышал накануне их праздные разговоры. Кто-то сразу понимал и раскаивался, других, упрямых, игумен принимался обличать уже открыто. Увидев в кельях красивые вещи или что-то из мирской одежды, игумен молча все это собирал и бросал в печь, отучая монахов от прежних привычек.