Николай Адлерберг: Из Рима в Иерусалим. Сочинения графа Николая Адлерберга

Солнце село в густых облаках, обещая нам на другой день бурную погоду. Действительно с самого утра подул противный ветер; час от часу он усиливал свои порывы; море значительно расколыхалось, но мы тем не менее дружно подавались вперед. На высоте Албании два парусные судна, в недальнем от нас расстоянии, также пробивались сквозь клокотавшие густые волны. К вечеру погода начала стихать. Наконец в семь часов пополудни мы бросили якорь у берегов Корфу, главного города республики Ионических Островов. Английское правительство давно уже покровительствует этой республике на общепринятых им основаниях…

Нас доставили в опрятную гостиницу, которую содержали, разумеется, англичане. За 2 ½ шиллинга в день (80 коп. серебром) нам отвели маленькую комнатку, в которой едва можно было повернуться, но зато накормили хорошим ужином, напоили английским пивом и дали для отдыха покойные кровати. На другой день мы отслужили православный молебен в старинной греческой церкви, где на стенах видны еще изображенья российского двуглавого орла – остатки благодетельного нашего покровительства Корфу до заключения Тильзитского мира в 1807 г.

Корфу весьма живописно раскинулся по скату горы к морскому берегу; внутреннее расположение его не обращает на себя особенного внимания. Гостиница «Hôtel du Club» содержится прилично; магазинов вообще мало, да и те бедны. Главное богатство всего острова состоит в оливковом масле. Я слышал, что в предшествовавшем моему пребыванию году здешние жители продали его на 40 000 колонат. Город наполнен английскими войсками; вообще везде заметен порядок и признаки мирного благоденствия. Отправляясь на пароход, я встретил шедшие на смотр войска; выправка их довольно воинственна, но с гордостью сознаюсь, что это далеко не то, что наши русские солдаты: в них нет того грозного, молниеносного величия, которым каждого поражает русское войско, обладающее какой-то особенного рода пылкой, прямодушной энергий, насылающей на врага страх и трепет, и как бы громко свидетельствующей о привычке к бранным подвигам и победам.

В одиннадцать часов пополудни «Архидука Лодовико» приготовился к отплытию. Едва только мы снялись с якоря, как к пароходу подъехала небольшая лодка об одном гребце. В лодке сидел человек с чрезвычайно странной и исторгавшей улыбку физиономией. Это был приземистый толстяк с длинными, обстриженными в кружок и светлыми, точно лен, волосами, которые мохнатыми прядями распадались около его жирного лица с маленьким лбом, и с чертами, чрезвычайно живо напоминавшими барана. Этим бараньим обликом он выделывал разные штуки, а большим мутным, оловянным глазом своим силился придать грозное выражение. Приблизившись к полуподнятому трапу, он прискакнул, ухватился руками за нижнюю часть трапа и, цепляясь ногами и руками за что попало, мгновенно взлез на пароход. Как безумный бегал он по палубе, бормотал что-то непонятное на всех европейских языках и, между прочими несвязными речами, повторял несколько раз чистым великорусским наречием: «пошел работать!». Горячась более и более, он наконец пришел в исступление, вскочил, при ужасе находившихся на палубе женщин, на борт продолжавшего путь судна и, простояв несколько минут в этом положении, вдруг бросился с размаха в море и исчез в пене ярых волн. Сердце у каждого из нас облилось кровью, ужас овладел всеми присутствовавшими при этой страшной картине. Но спасти несчастного мы были не в силах; бывшие в состоянии это сделать только посмеивались, глядя на нас. Пароход полным ходом продолжал удаляться от берегов Корфу, оставляя за собою взволнованную седую борозду, которая, как влажная лента, змеей вилась за кормой судна.

Прошло около четверти часа; вдруг перед изумленными взорами пассажиров, собравшихся на палубе, неожиданно предстал все тот же отчаянный незнакомец, которого мы все считали погибшим. Промокший до костей, он тем же неистово сверкающим взором смотрел на всех и каждому протягивал шапку, прося милостыни. Обойдя всех и получив от пассажиров, в доказательство их сострадания, по нескольку мелких монет, этот чудак вздумал опять повторить свой прежний отважный salto mortale и снова бросился, как утка, в море. Мы опять потеряли его из виду и, уже спустя некоторое время, приметили его далеко позади нас. Он храбро боролся против напора громадных валов и плыл навстречу тому самому ялику, который сначала подвез его к нашему пароходу и который теперь, находясь в довольно далеком от пловца расстоянии, спешил на веслах, чтобы подоспеть к нему на помощь.