Николай Тимохин - Перстень графа Митрофанова

Ночь прошла, а следом за ней и рассвет, выполнивший свое обязательное предназначение — пробуждение не только самого неба, но и всего живого вокруг. Его всегда ждешь с нетерпением, когда не спишь. И вот под утро, примерно часа в четыре, особенно жарким летом лучше всего видно, как черное небо, усыпанное яркими крупными и помельче звездами и звездочками на востоке, где — то из — под горизонта, начинает светлеть. Словно кто — то тусклым фонариком из далекого — далека прокладывает себе путь — дорожку в будущее, в новый день. И вот уже свет становится все больше и ярче. Он медленно — медленно, но безудержно расплывается по небу, поглощая в себя по одной и не только — это уж как получится — звезды. А они, вечные труженицы, светят нам с неба и днем; просто мы их не замечаем под яркими лучами солнца. И вот уже озарена почти треть неба. Это напоминает торжество справедливости в мире, когда свет поглощает тьму, а добро побеждает зло. И, кажется, какая — то тяжесть платком спадает с плеч: сначала к ногам, а потом и вовсе уходит в землю — матушку….

И вот новый день настал. Он несет с собой новые планы, новые мысли и, главное, заряд бодрости и свежих сил. Не знаю, как насчет всего остального, но сил и бодрости начало дня Светке Бичевой точно не придало, потому что она возвращалась домой с ночного дежурства, уставшая и не в лучшем расположении духа. Короче говоря, без настроения. Тяжело работать ночами, только и смотришь на часы, а стрелки, как будто сонные, заторможенные какие — то: медленно — медленно плывут по циферблату, будто опасаются наткнуться на какую-нибудь цифру и сбить ее, ненароком. На них посмотришь, и еще больше хочется спать, особенно перед рассветом.

Часа в четыре утра глаза так слипаются, что хоть спички в них вставляй. Хорошо еще, если получится попить крепкого чаю. Но он тоже не всегда помогает, да и время для него с ее работой еще надо выкроить. Хотя работа работе — рознь. Ладно, если дежуришь где-нибудь на вахте, например, или сторожем, всю ночь около телевизора, да рядом с диванчиком, время от времени лишь поглядывая в окошко: не все ли там добро украли. Но где такое место найти? Сейчас так просто никто никому деньги платить не станет — капитализм на дворе. И если где-нибудь и возникает такая вакансия, то ее сразу же заткнут «своим человеком».

А у Светки совсем другая работа. Сложная, ответственная, нервная. Только не интересная она, и не нравится ей. Но тем не менее, Бичева относится к своим обязанностям серьезно, старается работать хорошо, чтобы ЧП не было и жалоб от больных. Светка не давала клятвы Гиппократа, а все равно чувство профессионального долга у нее есть. И потом она мечтает все же поступить в медакадемию. Да и больных ей по — человечески жаль. Особенно стариков. Они такие беспомощные, беззащитные и добрые. Порою аж слезы наворачиваются на глаза молоденькой медсестрички от одного их вида, но, правда, не всегда. Попадаются иногда скандальные и чересчур требовательные, дотошные бабушки и дедушки. Но все равно, даже и к ним она относится с состраданием и пониманием. Соображает, что тоже когда-нибудь станет такая, хотя ни на миг не может себе это представить. Да и зачем? Ведь ей всего-то двадцать четыре, но подходить с душой к людям и вникать в их проблемы уже научилась. А им, больным, чаще всего именно это и необходимо. Не так уколы или таблетки, как простая теплая улыбка. Они очень любят поговорить о своей жизни, повспоминать прошлое. Иной раз как разведут беседу, как затянут разговор, что слова не вставишь в паузу. Вот и приходится слушать, не перебивая. А это тоже надо уметь.

А Светке ведь некогда, не всегда есть время, да и больных много, все-таки — областная больница. И каждый хочет к себе особого внимания! А она — добрая. И за ее отношение больные не всегда, но частенько стараются чем-нибудь отблагодарить: что-нибудь подарить по мелочи или просто угостить вкусненьким, особенно старички, седина бороду — бес в ребро. А некоторые из них даже пытаются и по попе погладить, если никто не видит из окружающих. Но Светка не обижается, хотя это, мягко говоря, не очень приятно. А, может быть, для отдельных дедулек — это последний шанс подержаться за «кусочек», причем аппетитный и лакомый, девичьего тела, даже через халатик? А под ним только тоненькие прозрачные трусики и еле заметный бюстгальтер, которые через материал не просвечиваются и несильно проступают.