Христа Пелитев: Индюшка с бриллиантами (Сборник юмористических рассказов)

— Да что вы, товарищ Пендарская! Подумайте, что вы говорите! У вас сущий пустяк! Полежите у нас недельку, максимум две, и выпишем вас, совсем как новенькую!

— Да-да, выпишите — ногами вперед! — замахала руками, словно героиня древнегреческой трагедии, в зеленой больничной сорочке Пендарская. — Я требую, чтобы от меня не скрывали правду, доктор! Я и мужу позвонила. Он прервал совещание и сейчас будет здесь!

В этом «сейчас будет здесь» чувствовались скрытая угроза и вполне предсказуемые неприятности Сердце доктора Койчева болезненно сжалось и облилось кровью…

— Но зачем же беспокоить товарища Пендарско-го! — с невыразимой мукой прошептал он. — У вас самое банальное заболевание! Клянусь вам! Клянусь честью врача!

— Вовсе не банальное! Если бы банальное! Она мне сказала, она проговорилась!

— Да что сестра понимает в диагнозах, товарищ Пендарская! — нервничала доктор Александрийская. — В клизмах она разбирается, а не в диагнозах! Здесь диагнозы ставим мы! После внимательного изучения всех анализов! И я вам с полной ответственностью заявляю: ваш случай — ерунда!

Не прошло и получаса, как в больницу ворвался товарищ Пендарский. На лице у него было написано нетерпение и беспокойство.

— Ничего особенного, товарищ Пендарский, игра воображения! — выбежал ему навстречу бледный и перепуганный доктор Койчев. — Я приму меры! Самые крутые меры в отношении сестры Антоновой!

Пендарский трусцой понесся по коридорам, заскочил в лифт, на ходу натягивая белый халат, слишком большой для его щупленького тельца, и вошел в палату своей супруги в сопровождении доктора Койчева. Увидев супруга, Кинка Пендарская поднялась с кровати, постояла секунду-две, истерзанная, с красными от слез глазами, затем бросилась к нему и так тряхнула его за плечи, что у того очки полетели на пол:

— Ты должен мне сказать правду! Всю правду!

— Но в чем дело, дорогая? — нагибаясь за очками, спросил потрясенный супруг.

Доктор Койчев и доктор Александрийская никогда не слыхали, чтобы товарищ Пендарский говорил таким блеющим тенорком. Более того, они даже не подозревали, что он может издавать такие беспомощные звуки. И сейчас от страха и неудобства испытывали легкое головокружение.

— Я выброшусь! — с мрачной откровенностью заявила супруга. — Из окна! А внизу от меня останется только мокрое место! Здесь пять этажей!

— Но почему, дорогая, почему? — все так же беспомощно лепетал товарищ Пендарский.

— Мне все сказали!

— Что тебе сказали?

— Вы знаете что! Все вы прекрасно знаете! Я тяжело больна. Я умираю!

После этих трагических слов Кинка Пендарская подбежала к своей кровати и, упав ничком, уткнулась в подушку. Ее мощная спина затряслась от рыданий. Лицо товарища Пендарского сморщилось в порыве глубокого и горестного сопереживания:

— Но как же так, доктор? Как же так?

— Я накажу ее! — суетился у кровати больной доктор Койчев. — Строжайшим образом! Дисциплинарно! Сейчас же, без предупреждения! Она у меня запомнит! Хорошенько запомнит!

Естественно, Кинке Пендарской сделали успокоительный укол, дали соответствующие таблетки, и она заснула, бледная и величественная.

К товарищу Пендарскому вернулся его достолепный баритон, тот строгий и внушающий респект голос, заслышав который, невольно начинаешь рыться в карманах в поисках ручки и блокнота, чтобы тотчас записать глубокую, потрясающую мысль, которой он одарит тебя, а вечером, когда угомонится город и из-за туч покажется зеленая, ущербная луна, перечитать ее и поразмышлять над ней…

— Плохо вы выполняете свой долг целителей, хранителей народного долголетия и трудоспособности населения, а ведь вы, так сказать, форпост здравоохранения трудящихся! — заявил товарищ Пендарский.

И еще долго говорил товарищ Пендарский, расхаживая взад-вперед по кабинету главврача. О врачебной этике, о том, что доктору Койчеву и его коллегам общество доверило такой важный участок, каковым является борьба за здоровье жителей города, и т. д. и т. п. Внезапно он вспомнил о прерванном совещании, бросил Койчеву: «Ну, я надеюсь, что все будет в порядке!» и, уверившись, что во взгляде главврача светится решимость доказать, что все будет именно так, отбыл на черной «волге»…

Доктор Койчев, мрачный и злой, постоял у окна своего кабинета, проследил взглядом за выплывшей из ворот машиной. Доктор Александрийская курила, сидя на кушетке. Доктор Койчев подошел к своему рабочему столу, набрал какой-то номер и хмуро бросил в трубку: