Христа Пелитев - Индюшка с бриллиантами (Сборник юмористических рассказов)

— Петр, не растет что-то мой лес. С чего бы это?

— Думаю, все дело в молниях, — ответил святой Петр и посоветовал господу не истреблять молниями высокие деревья. — Пусть растут себе, а там видно будет.

Послушался господь святого и оставил высокие деревья. Так прошло много времени. Взглянул господь как-то на лес и видит, что все деревья прибавили в росте.

И сказал он тогда: «Кто хочет иметь большой лес, не должен метать громы и молнии в высокие деревья…»

Сотворил как-то господь двух орлов, совершенно одинаковых. Ожил первый в руках божьих, и возрадовался ему господь и сказал:

— Хорош, нечего сказать.

Обрадовался орел похвале господа, начал вертеться возле него, наблюдая, что создатель дальше будет делать. И увидел, что сотворил господь второго орла по подобию первого, с такими же перьями и кривым клювом, но когда творец вдохнул в него душу, второй орел сразу же вспорхнул с его длани и полетел прочь от господа. И ни разу не оглянулся, пока не опустился на землю.

Проводив его взглядом, господь вымолвил:

— Неблагодарный! Слова доброго не сказал своему создателю!

Первый орел повторил праведные слова господа:

— Неблагодарный! Слова доброго не сказал своему создателю!

Услышал господь, и понравилось ему это. Дал он орлу пестрое перышко в награду, чтобы украсил он себя, и оставил его жить при себе на небе. С тех пор стал орел повторять каждое слово, произнесенное богом, и это услаждало слух господа, который одаривал его за это пестрыми перышками. И стало их так много, что однажды, взглянув на себя в зеркало, живущий при боге орел вскричал:

— Господи, я сам на себя стал не похож! От настоящего орла у меня остался только клюв.

— Каждый, кто повторяет чужие слова, перестает походить на себя, зато ему живется лучше других и в раю, и на земле, — ответил ему господь.

Так из орла, повторявшего слова господа, получился пестрый попугай. Только клюв у него оставался прежним, напоминая о том, что когда-то и он был орлом.

Сотворив мир, господь очень устал. Захотелось ему посидеть, да не на чем было. Тогда смастерил он себе стульчик, уселся на него и стал править Вселенной.

С тех пор многие цари и вельможи стараются взобраться на престол, в надежде на то, что это сделает их богами, забывая, впрочем, что бог сотворил престол, а не престол — бога.

Сказали однажды люди богу, что приходится им порой пить мутную воду.

— Она ведь от тебя к нам идет, господи, — жаловались они.

— Вода у меня прозрачная, — сказал им господь. — Кто вам виноват, что ваши домашние утки мутят ее?

— Дело не в утках, господи, — возразили ему люди. — Утки мутят только мелкую воду. Глубокую замутить не могут.

Вторая жена старика-святого однажды понесла его сандалии к сапожнику на починку. Пока сапожник чинил сандалии, между ними завязался разговор. Жена святого была молода, а сапожник еще моложе. Слово за слово и сговорились. Так продолжалось десять лет. На одиннадцатый год до святого дошли кое-какие слухи, и напустился он на всех сапожников, стал сживать их со свету. Пошла тогда жена святого к господу.

— Боже, — взмолилась она, — разве можно, чтобы из-за одного моего разговора с тем человеком страдали все сапожники на свете?

— Нельзя, — ответил ей господь.

— А ты меня спросил, господи, как мне, молодице, живется со стариком-святым? — продолжала жаловаться она.

— Не спросил! — признался господь.

— Заступись же, господи, за сапожников! — попросила его в конце Параскева.

И заступился господь за них, а ее сделал святой, потому что ничего не попросила она для себя, и в жизни было у нее всего два мужа, а по нынешним временам это даже для святой редкость!

Так стала Параскева святой Параскевой.

В прошлый вторник городская больница походила на сумасшедший дом. С десяти часов утра супруга товарища Пендарского, Кинка Пендарская, сидела на своей кровати и ревела белугой:

— Знаю, все кончено! — размазывала она слезы по своим лоснящимся щекам. — Я обречена! Но вы! Зачем скрываете? Я хочу знать правду и только правду!

Подавленный, весь в испарине, возле нее сидел главврач Иван Койчев, тщетно пытаясь изобразить бодренькую улыбку. По другую сторону кровати стояла доктор Александрийская, заведующая кожным отделением, и нервно басила: