Михаил Башкиров - Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям

— Мог!

— Еще как мог.

— Выпороть его!

Диван неистовствовал.

Мое появление восстанавливало порядок, и я разом превращался в главного свидетеля.

— Скажите, уважаемый, вы наблюдали этого смиренного, законопослушного юношу в припадке гнева?

— Никогда! — отвечал я правдиво и твердо. — Никогда! Даже после рюмки кальвадоса.

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Лед тронулся!

Но диван был уже пуст.

Присяжные ловко ускользнули в детскую.

— Придется отложить опрос свидетелей до завтра.

Голос присяжного поверенного источал невыразимую печаль и горечь по поводу затягивающегося на неопределенный срок процесса.

Я извлекал задремавшего подзащитного из-за фикуса, и он наконец получал возможность приступить к исполнению педагогических обязанностей.

С тремя шустрыми погодками (мальчик — девочка — мальчик) Остап проводил регулярные, но не обременительные занятия. Впрочем, ученики оказались чрезвычайно понятливыми и сообразительными.

— В чем счастье? — спрашивал Остап.

— В миллионе! — отвечали дети в унисон.

— А на чем принесут этот злосчастный миллион?

— На блюдечке с голубой каемочкой!

— А кому вы дадите ключ от квартиры, где деньги лежат?

— Бендеру!

— А какой город самый лучший в мире?

— Ри-о-де-Жа-ней-ро!

Во время июльских событий семнадцатого Остап дал подопечным наглядный урок арифметических действий.

— Мои маленькие друзья, — сказал он, показывая через окно на толпу взвинченных и страждущих пролетариев. — Не сливайтесь с массами — это весьма бесперспективное сложение, так как обыкновенно за глупым сложением следует шумное, с избытком плачевных эффектов, пиф-паф! — вычитание. А в сумме пример людской дурости венчает мостовая, заваленная нулями.

Дети присяжного поверенного обожали Бендера. Звали его в своем кругу Осей и втихаря дополнительно подкармливали, делясь последним.

А Остап, терпеливо снося шалости погодков и не менее терпеливо принимая участие в ежедневных судебных заседаниях, все никак не мог забыть о трагично-утраченных фабержевских яйцах и активно искал повода насолить большевикам.

Наконец его мечта приняла реальные очертания.

— Смотри, какие деньжища обещают за поимку главного немецкого шпиона! — Бендер потряс передо мной свежей газетой.

— Ты еще шпионов не ловил. Наверняка опасное занятие!

— Этого шпиона можно взять голыми руками.

— И кто же он?

— Ленин. Оказывается, его еще в Швейцарии с потрохами купил Вильгельм.

— Обожди… Ленин? Ленин?.. Какая-то цаца у большевиков?

— Вспомни, Остен-Бакен, Финляндский вокзал. Плюгавый истерик в кепчонке, длин-н-нющ-щ-щую речугу закатил с броневика. Я еще в него кирпичом зафитилил.

— Ну, во-первых, не кирпичом, а булыжником средних размеров, а во-вторых, — попал в какого-то грузинистого типа с усами.

— Это не я ошибся — булыжник.

— Неодушевленному предмету можно простить ошибку. А вот ты уверен, что Ленин — агент вражеской разведки?

— В пломбированные вагоны за красивые глазки и картавость не сажают.

— Допустим…

— Нет, если я не сдам Ленина властям, спать не буду. Ох, и заплачут у меня большевики горючими слезами. Где это видано — экспроприировать у честного экспроприатора законно экспроприированные яйца экспроприаторов!

— Не петушись. Нам все равно Ленина не найти. Сидит он где-нибудь на берегу тихого озера в шалаше из сена и дышит свежим воздухом.

— Ты хоть соображаешь, Остен-Бакен, какую несусветную чепуху несешь? Человек масштаба и влияния лидера большевиков и дня не продержится без цивилизованных удобств. Можешь ты представить себе товарища Ленина, вульгарно сидящего на корточках в кустах и мнущего лист лопуха? Трава колется, комары кусаются. Нет, он лучше выберет привычное благоустройство тюремной камеры, чем переносить подобное издевательство.

— Итак, заседание продолжается, — в комнату энергичным шагом вошел присяжный поверенный и выхватил у Остапа газету. — Ну-с?

— По-моему, Ленину резон замаскироваться под рабочего и раствориться в родственной среде? — сказал я поспешно, дабы не дать присяжному поверенному приступить к опросу свидетелей.

— Вздор, молодой человек, сущий вздор… Я, например, случайно осведомлен, что главный петроградский дворник активно помогает прятаться разбежавшимся, как зайцы, большевикам, а его брат, состоящий при кавалергардском полку принимает особо опасных преступников…