Михаил Башкиров - Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям

— За мной, — Остап чуть не сшиб чиновника с газетой. — Остен-Бакен, не отставать!

Я догнал Бендера уже на улице.

— Обидел человека, сорвал заседание.

— Не идиотствуй… Я знаю, где Ленин… В кавалергардских казармах!

— Он что, самоубийца или псих?

— В этом-то и соль. Там его искать никому и в голову не взбредет.

— Проверить можно.

— Не можно, а нужно, и без промедления, а то будет поздно.

Через час мы с Бендером припали носами к мутным стеклинам кавалергардской дворницкой.

Там двое, в новых брезентовых фартуках с бляхами резались в карты.

Рядом высились девственные метлы.

— Который Ленин? — спросил я шепотом. — Тощенький?

— Да ты на другого смотри.

— Это же грузин, тот самый, с Финляндского вокзала, познакомившийся с твоим булыжником.

— Попались, большевички!

Мы осторожно перебрались к окну с открытой форточкой.

Тощенький вдруг отшвырнул карты:

— Коба, ты опять смухлевал!

— Расклад такой, уважаемый кацо, Михаил Иванович Калинин, — грузин любовно потеребил усы. — Расклад.

Мы удалились, не замеченные, игроками возобновившими партию.

— Давай-ка, Остен-Бакен, сдадим этих олухов ближайшему шпику и продолжим погоню за Лениным.

— Вон как раз один из-за столба фонарного выглядывает. В котелке, с тросточкой и моноклем.

— Они бы еще на лбах у себя писали заглавными буквами название ведомства, — Остап досадливо сплюнул. — Нет, с кем приходится иметь дело…

Мы прогулочно и беззаботно миновали пустынную мостовую.

— Чего изволите? — шпик прогнулся и осклабился гнилыми зубами.

— Почем берешь за немецкого агента?

— Смотря по весу: За Ленина сто червонцев не пожалею.

— А за соратников?

— Имеется адресок? — шпик выдернул из кармана узкую записную книжку и обгрызок синего жирного карандаша.

— Мы согласны отдать грузина за полцены.

— Грузина? — переспросил шпик, возвращая блокнот в карман, отяжеленный револьвером.

— В кавалергардской дворницкой сидит — по кличке Коба.

— Уморили, ой уморили, — шпик прислонился к столбу. Чтобы я вам платил червонцы за нашего человека.

— Шутите?

— Пшли отсюдова к чертовой бабушке, Шерлок-Холмсы недоделанные. Не мешайте профессионалам тайного сыска.

— Теперь двинули в морг, — сказал Остап решительно.

— Думаешь, за свежемороженого Ленина тоже заплатят?

— Это мозги у тебя свежемороженые… Морг — самое надежное место в городе для нелегального пребывания.

Служитель, провонявший формалином, долго пялился на нас из-под сонных век.

— Папаньку, родненького, давеча тараканы с нагайками затоптали, прямо в кухне, — запричитал Остап. — Маманька говорит, без папаньки не возвращайтесь!

— Идите, шукайте, только в обморок не падайте. У меня нашатырь казенный на исходе.

— Сдюжим, — Остап обернулся ко мне. — Ты, кажется, уже посещал анатомический театр по контрамарке?

— «Разделка безымянного трупа» — в трех частях, без антракта и буфета.

Служитель, натужно крякнув, открыл дверь ледника.

— Пожалуйте, господа хорошие.

Остап шагнул первым к скорбным заиндевелым стеллажам.

Дверь за нами закрылась тихо и надежно.

Мы медленно и настороженно крались вдоль неподвижных желтых пяток.

Вдруг впереди, откуда лился зыбкий неровный свет, раздался осипший голос:

— Товарищ Орджоникидзе, ну вы опять скидываете не в масть.

— Ах, товарищ Аллилуев, я не нарочно. Пальцы едва сгибаются.

— А вы картишки к пузу прижимайте, к пузу.

— Соскальзывают.

— Кажется, опять кто-то родственников ищет?

— Ложитесь быстрей, Григорий Константинович, да не туда, не туда, а то в прошлый раз я вас с трудом отклеил от этой женщины.

— Карты, карты спрячьте.

— Мы их сюда, под дедушку.

Наступила мертвая тишина.

Остап громко кашлянул и повернул к выходу.

— У вас там, знаете, покойнички слишком разговорчивые, — сказал Остап зевающему служителю.

— Льду маловато, вот гады и оттаивают.

— Большевики?

— А как же, самые стойкие.

После морга мы передислоцировались в центр — но и здесь нас поджидала неудача.

Навстречу нам двигалась толпа ошалелых зевак. Они явно сопровождали какое-то шествие.

— Ну все, кранты, нас опередили, — сказал Остап грустно-грустно. — Ленина поймали.

— Посмотрим, а?

Усиленно работая локтями, животами, головами, коленями и языками, мы кое-как пробились к цели.

Но Ленина так и не увидели — ни живого, ни мертвого, ни полуживого, ни полумертвого, ни настоящего, ни фальшивого.