Михаил Башкиров - Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям

Поутру двинулись стройными походными колоннами, неся спешно начертанные известковые лозунги.

ДАЕШЬ ШНАПС!

ПРИВЕТ ГЕРРАМ ОТ ШВАЙН САЛА!

КОМРАДЫ! СОЕДИНЯЙТЕСЬ ПО ИНТЕРЕСУ!

ХЕНДЕ ХОХ — НЕ С ПУСТЫМИ РУКАМИ!

Весь залежалый запас обмундирования расторопные фельдфебели спровадили практичным немцам менее чем за час, и те, конечно, уразумели прелести материального братания.

Натуральный обмен развернулся, как на острове Борнео.

Аппетит, как известно, приходит во время еды.

Немцы, исступленно рыдая, стали требовать матрешек, гжельский фарфор, палехские шкатулки, хохломские деревянные ложки, яйки, млеко, блинов и квасу с редькой.

Наши не остались в долгу, вымогая цейсовскую оптику и золингенновскую сталь.

Я радовался этому единению. Каждый с каждым договаривались на следующее братание о количестве товара, каждый с каждым метили штыками место будущей встречи. Я предвкушал, как вновь сойдутся враждующие стороны в меняльной схватке и как можно будет славно погреть руки на разнице интересов в качестве посредника, но увы…

На фронт пожаловали высокопоставленные инспектора-генералы, и Ермолая Ермолаевича, честно заработавшего язву на казенных харчах, и Федора Федоровича, так и не удостоившегося пышных похорон, и забубнившегося гамадрила, и не успевшего развернуться Остапа Бендера-Славянского (не Хрюгера) и не вполне удовлетворенную курсистку Женечку отправили в срочном порядке обратно в тыловую жизнь.

Уже в поезде я узнал о потрясшем всю Российскую армию прецеденте.

Только и было разговоров о белом рояле, доставленном из Берлина и бережно перенесенном через минные поля и колючую проволоку в дар вражескому батальонному командиру.

Так что, Остен-Бакен, семена мои пали в хорошую почву, правда, нуждающуюся в регулярном внесении навоза и других органических удобрений.

Оцени труды как специалист.

Ответа не жду.

Жаль покидать обжитой флигель.

Надеюсь на скорую встречу в столичном борделе.

Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер бей.»

Письмо это я перечитал не меньше десяти раз.

Окопная правда успокаивала.

Но все же я думаю, насчет белого рояля Остап прихвастнул. Скорей всего над позициями проплывало пианино, на худой конец, фисгармония, а вероятнее всего — губная гармошка…

Остап объявился в Петрограде — вместе с революцией.

— Коля Остен-Бакен! — кричал он, растирая обмороженные февральским ветром щеки и выбивая классическую чечетку щегольскими, не по сезону, штиблетами. — Цепляй на широкую грудь красный бант порасфуфыристей, и за мной — на улицу!

— Побьют ненароком.

— Да мы теперь сами кому хошь рыло начистим! Такое поле для активной, самостоятельной деятельности!.. Угадай, что мне всего больше нравится в настоящем моменте?

— Грядущие демократические перемены.

— Нет, изумительный лозунг большевиков. «Грабь награбленное» или, выражаясь кондовым партийным языком, «экспроприация эскпроприаторов».

— Боишься опоздать к разделу собственности?

— Эх, Остен-Бакен, Остен-Бакен! Не чувствуешь задницей пульса времени. Или ты добровольно сольешься с массами голодных и рабов, или тебя шлепнут, как чуждый элемент.

— Тогда я — с тобой.

— Сделай милость… И не забудь захватить что-нибудь из тары. Ящиков и бочек не надо. Желательно не бросающееся в глаза. Вот как, например, мой конспиративный акушерский саквояж.

— С инструментом?

— Гинекологические принадлежности были обменены на одном захолустном полустанке на две буханки ситного.

— Кому они там могли понадобиться?

— Хозяйке понравился их лучезарный блеск и строгое изящество форм.

— Думаешь, нам не хватит одного саквояжа на двоих?

— Остен-Бакен, ты, как всегда, не в меру мудр. Действительно, не собираемся же мы кантовать мебеля и прочую рухлядь. Брать будем исключительно золото и камушки. Учти, серебро — игнорируем.

— А хозяева будут терпеливо взирать на наше самоуправство?

— Самые знатные и самые богатые задали деру и уже финишируют где-нибудь в районе шведской границы. Я уверен спасая свои жалкие, никчемные душонки от праведного народного гнева, они побросали добро, слуг и декоративных собачек. Так что поспешим в беспризорные закрома.

— А вдруг напоремся на прислугу?

— Для этих запуганных растерянных существ мы представители комитета свободных студентов. Ищем место для штаба.