Александр Калинин - К северу от первой парты

Историк, покопавшись в своих куцых книжных познаниях, попытался сменить тактику и воспользоваться военным опытом народов Востока. Он стал незаметен как японский ниндзя. Незримой тенью растворялся он на переменах. Мимо места дислокации вражеской груди (кабинет напротив центральной лестницы) проскакивал стремительно как монгольская конница. Как вьетнамский партизан сливался с окружающей местностью в мужском туалете.

Не помогало… Даже напротив, все эти жалкие ухищрения лишь злили Администрацию. Все они доказывали ровно одно, противник – и не мужчина вовсе. А на кой черт нужен школе мужчина, если он не мужчина!? Правильно – не нужен!

Война шла не один год, и тихонечко уже катилась к позорной капитуляции, когда внезапно произошла битва у компьютерного класса.

Как Гранитовну, не признававшую существования компьютеров занесло в эту часть школы, истории не известно. Но вот занесло. И здесь, обнаружив неприятеля, она сразу же загромыхала, развернула орудия и пошла в атаку. Но вот только момент был неподходящий. Все та же история стыдливо умалчивает, чье присутствие вызвало в историке готовность биться до конца, но ведь вызвало! Вьюноша пошел на прямое «грудовое» столкновение…

Натуралисты наблюдавшие поведение молодого учителя во время его встреч с Гранитовной, отмечали обычно следующие реакции. Втянутая в панцирь голова и гробовое молчание, изредка разбавленное коротким признанием своей безбрежной вины или формальными извинениями. Добавить к тому приваренный к полу взгляд, и выйдет вылитая статуя жертвам первой мировой войны в Мехелене.

Тем удивительнее было произошедшее в компьютерном классе. Вьюноша неожиданно не стал отступать. Напротив, твердо шагнул навстречу Гранитовне. Да так, что от физического столкновения набычившихся педагогов разделили жалкие микроны. И взгляд молодой учитель не отвел. Наконец, впервые за долгое их знакомство, он осмелился прервать словесный поток неприятеля.

– Никогда, и ни при каких обстоятельствах не говорите мне ни-чего. Если есть что-то по работе – в письменной форме. –

Уже занесенная было для решительного удара, грудь замерла. Немного помедлив, Гранитовна все же оставила за собой последнее слово. – Вот раньше бы так…! – сказала она неожиданно мягко и отступила. И открыто больше историка не атаковала.

Хоть диссертацию пиши, на тему «особенности национального воинского менталитета».

В школе буйствовали гормоны. И вовсе не те, что наносит на свои стрелы красавчик Купидон. Увы, это были их злые братья-близнецы, что обыкновенно вызывают весеннее обострение

Для начала на перемене гормоны привели в кабинет истории Зинаиду Гранитовну. И уже одного этого было достаточно, чтобы понять, – в этот день своей прошлой жизни вьюноша согрешил особо тяжко, и мстительная карма ступила на тропу войны.

На этом гормоны не успокоились. Посреди урока они грянули безобразной выходкой в исполнении парочки бунтующих десятиклассниц.

И это была последняя капля. Чаша морального и психического равновесия молодого учителя опасно накренилась. Слезы из глаз его не побежали только по одной причине. В связи с высокой температурой тела, повышенная влажность нашла себе выход в виде пара из ноздрей и ушей.

Вьюноша вылетел из кабинета и устремился в учительскую, в поисках уголка для оскорбленного чувства. И это был тот редкий случай, когда «уголок» нашелся. В лице Павла Семеновича.

Облик Павла Семеновича был таков, что случайный прохожий никогда не заподозрил бы в нем учителя. Он возвышался над среднестатистическим педагогом как статуя Церетели над лилипутами. А ведь помимо роста, сей выдающийся образчик выпускника философского факультета обладал еще и широкими плечами, квадратным, тщательно выбритым подбородком, и улыбкой кота, объевшегося ворованной сметаной.

Павел, стоически выслушал краткую версию произошедшего, добродушно закатил глаза и предпринял меры. Для начал он усадил кипящего вьюношу на диван. Затем жестом фокусника извлек откуда-то пару пузатых чашек и пачку печенья, и безапелляционно объявил свою волю – Мы сейчас будем пить чай и смотреть «того самого Мюнгхаузена».

– А что с классом?

– Да ничего с ними не случится. – Добродушно напророчил Семенович. – Забыть и насрать.

Предсказание сбылось. За оставшееся время урока ничего с классом не случилось. Возмутительницы спокойствия поварились какое-то время в своем соку, а затем в поисках чистых сильных эмоций направились за пропавшим учителем. Учителя нашли, а вот во всем остальным их ждала неудача. Просить прощения или чего они там собирались, Семенович им не позволил. Безапелляционно махнул рукой, дескать, не мешайте. И никаких нотаций, декламаций или эмоций. Даже жалко девочек.