Александр Калинин - К северу от первой парты

И только когда дети разошлись по домам, Матвей узнал кое-что новое про сложение дробей…

Члены комиссии были шокированы всем увиденным, сокрушены всем выпитым, потрясены всем народным. Они даже не отстранили Матвея. И не только потому что некем, но еще и потому, что нужно было как-то все это переварить.

На следующий день, посиневшие, но все еще живые члены комиссии снова пришли на урок. Казалось бы, все уже было понятно и после первого посещения, но командировка-то была выписана на несколько дней. Единственное, что интересовало уважаемых товарищей помимо скорейшего возвращения домой, это вялое любопытство на тему того, как будет выкручиваться сельский учитель из сложившейся ситуации

Любому человеку сложно признавать свои ошибки. Учителю – тем паче. А уж если ошибки эти элементарные, то и вовсе – кошмар. А не признаться тоже никак. Комиссия-то – вот она, снова на заднем ряду.

Но вот что отличает хорошего учителя от плохого. Хороший учитель может ошибиться в деталях, потому что он прав в главном. Он сохраняет дух образования, тот самый его истинный свет, что рассеивает тьму неучения. И хотя комиссия этого еще не знала, как не знал и председатель сельсовета, да наверное, и сам Матвей – он был настоящим учителем!

С совершенно каменным спокойствием Матвей вышел к своим ученикам. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда ученики успешно складывали дроби на доске, согласно его давешним наставлениям. И лишь когда материал закрепили, Учитель совершил ход конем.

– Вот так, товарищи, – он торжествующе оглядел класс, – именно так складывали дроби до революции…

Юные товарищи еще не до конца понимали, что это означает. А вот на лицах товарищей старых в рекордные сроки отразился чуть ли не весь спектр радуги. В один и тот же момент они ухитрились побледнеть и покраснеть, посереть и побагроветь.

Матвей же продолжал, – Но товарищ Ленин и коммунистическая партия развенчали эту глупость. Она научили нас…

Во всем виноваты бороды! Именно их совместные козни толкнули трепещущего вьюношу в объятья педагогики.

Первая борода принадлежала мудрому волшебнику Гендальфу, страницы с похождениями которого были зачитаны вьюношей до дыр и заляпаны крошками вплоть до изменения цвета, фактуры и молекулярной толщины.

Чуть позже к старому магу присоединились бороды из реального мира. Принадлежали они учителям школы при институте философии и богословия, куда попал вьюноша в конце 90-х годов.

Бороды были прекрасны. Проклюнулись они на диссидентских кухнях 70-х, выросли в щедро удобренных тюрьмах и колониях 80-х и заколосились в свободные 90-е (в те далекие годы судимость по факту еще не препятствовала педагогической деятельности).

А еще они были увлечены прекрасным. К религии относились с Булгаковской нежностью. К истории, философии и политике – с неослабевающим интересом, коим щедро делились с поколением Pepsi. И даже будучи тяжело потрепаны спирт-роялем, бороды не переставали излучать тепло и благодать.

Вьюноша, доселе в ученической своей жизни сталкивался, главным образом, с бронированными советскими учительницами Бэлами, Эрами и Зинами. И антидота к бородатому обаянию не имел, а, следовательно, влюбился, решительно и бесповоротно.

И в сердце его зажглась мечта стать волшебником. Точнее диссидентом. Точнее бородатым учителем. А ведь мечты имеют свойство сбываться!

Грудь Зинаиды Гранитовны подавляла. Была она воистину фундаментальна! Увидь ее щуплые Рубенсовские красотки – удавились бы от зависти! Ну и, справедливости ради, – коли есть такой весомый аргумент, то грех им не пользоваться. Вот Гранитовна и пользовалась.

Идет, скажем, неосторожный вьюноша по коридору, и тут раз, выкатывается, откуда не возьмись Администрация, преграждает путь и прет в атаку. Грудью вперед, ни шагу назад, – в лучших традициях советской армии! Задавить врага! Или как минимум, деморализовать до икоты. Тут не то, что молодой историк, – любой немецкий ас отвернул бы.

Да вот только куда? Гранитовна умело загоняла жертву в глухой угол, отрезала любые пути к отступлению и затем уверенно подавляла последние очаги сопротивления. И ведь не готовят к такому в университетах…

Попытки уйти в глухую обороны помогали слабо. Закрыться от наступающего противника глубокими траншеями документов. Воспользоваться звонком для совершения стремительного отходного маневра. Дезориентировать неприятеля диверсионными группами сочувствующих школьников. Все это – временные меры. Остановить наступающую грудь они не могли, разве что ненадолго задержать ее победоносное шествие.