Александр Калинин - К северу от первой парты

И тут, совершенно неожиданно, в ее благополучном хозяйстве, в ее тихой, славной школе случился бунт.

В принципе молодой историк в повстанческих настроениях ранее замечен не был. Выволочки терпел молча, под ногами не путался. Хороший материал, из тех, кто занят своим делом, и никуда особо не лезет.

Кто же знал, что в такой безобидной ситуации, он возьмет да и упрется. Видите ли, не школьное это дело создавать массовку! Подумать только, – у ребят скоро экзамены, и им нельзя терять учебный день. Принципиальный, понимаешь! Диссидент, чтоб его!

И ведь право, смешно из такой мухи делать слона! А с другой стороны, из такой вот «мухи» могла вырасти большая беда. Другие «классные» приняли «эстафетную» повинность безропотно. Но узнай они, что для кого-то сделали исключение, и гипотетически можно никуда не ходить… Тут может случиться уже не бунт, а самая настоящая революция. А если от школы на эстафету никто не явится, то из Смольного позвонят еще раз…

Вот и мучилась великолепная троица уже который час. Сперва завучи пытались работать самостоятельно. Час в одном кабинете, час в другом – все без толку! Тогда зондеркоманда собралась уже в полном составе и постаралась задавить непокорного историка всем скопом. И снова никак. Уговоры не помогали, угрозы не действовали, на сделку партизан не шел.

Директор смотрела на упрямца и размышляла. Она вполне могла устроить ему неприятности. Но его это, очевидно, не беспокоило. – Что же тебе надо, дурачина?!

И тут ее осенило. Она глубоко вздохнула и сняла очки. Надо было действовать аккуратно, показать историку, что он победил, и никуда его, вместе с его разлюбезными детьми силком не отправят. Тогда он выйдет из бунтарского клинча, и можно будет использовать его главную слабость.

– Ладно. Хорошо. Не хотите – не надо. Только пообещайте мне одну вещь?

Одна из бровей историка недоверчиво приподнялась.

– Вы заботитесь о детях. Это здорово. Но вы узнайте для начала, что они сами по этому поводу думают.

– Это я могу, – согласился после недолго раздумья партизан.

– И если они сами захотят пойти…? – С нажимом на слово «сами» уточнила директор.

Лицо молодого учителя омрачилось эхом глубинных моральных столкновений.

– Если ребята захотят пойти, то я все сделаю.

Директор откинулась в кресле, и с трудом удержала себя от улыбки. Это была безоговорочная победа. Для большинства школьников, перспектива прогулять учебный день была однозначным благом. Так что в итогах детского голосования можно было не сомневаться.

Директор могла собой гордиться. Она вовремя вспомнила, что слабостью таких вот молодых Прометеев всегда были их возлюбленные ученики.

ЗЫ. Когда старые львы начинают решать вопросы в манере «хорошего полицейского», их молодые сородичи понимают – пришло время перемен.

Система звукового оповещения зовется школьными массами словом «матюгальник». И включается «матюгальник» только по очень большим праздникам. То есть, во время пожарных учений.

Тем удивительнее было услышать характерное прокашливание «матюгальника» буквально через пять минут после начала второго урока. (Обычно учения проходят ближе к концу учебного дня) Выполнив необходимую прелюдию, система торжественным голосом директора объявила, что все учителя должны немедленно явиться в аудиторию такую-то для проведения срочного педагогического совета.

Вьюноша, что всего три дня назад заступил на должность учителя истории в школе «Х» слегка удивился. Ведь есть первая заповедь педагога, и она гласит – не брось ни одного ребенка без пригляда во время урока, ибо проблем потом не оберешься. Впрочем, в чужой монастырь со своим, как говорится, не ходят.

Так что, спустя еще пару минут, вьюноша смог воочию наблюдать, как проходит срочный педагогический совет. Открыл его директор лично. Подобно герою из древних преданий вознесся он на кафедру. Вся фигура его дышала благородством. Прямая спина, царственное спокойствие и только в глазах – печаль. Печаль божества, сокрушающегося о своих нерадивых созданиях.

Дальнейшая речь прояснила пафос ситуации. Как выяснилось, неделю назад в школу «Х» приезжали сотрудники ну очень серьезной государственной организации проверять донос об экономических преступлениях. Учительницу, написавшую донос, – небрежно заметил директор, – на месте хватил удар, ибо ничего никому она не писала. Сейчас она в реанимации. —