Игорь Киселев - Темь. В поисках истины

Закусочная, на фасаде которой просматривалась гордая вывеска «Кафе», была по-ночному пуста, если не считать двух продавщиц да восседавшего на корточках за приоткрытой занавеской типа с вызывающе восточной физиономией – традиционного специалиста по шаверме. Антонов спаситель неодобрительно покосился на него и грамотно выбрал столик, стоящий подальше от окон, выходивших на площадь. После чего снял бейсболку, обнаружив белобрысый стриженый затылок и ранние залысины, и посоветовал:

– Ты бы скинул свой тулуп. Глядишь, и подсохнет. А я жратву принесу.

Шаверма оказалась весьма кстати, и не важно было, какое именно городское животное пало ее жертвой. Антон почувствовал, что возвращается к лучшим сторонам жизни. Это благостное чувство слегка портило лишь пальто, издававшее по мере сушки все более явственный запах псины.

– Качественная вонь, – прокомментировал сей факт лысоватый любитель пива, вновь окруживший себя бутылками. – Чувствую – отечественная. Уважаю. Я, между прочим, Леха. Ну, а ты – Антон, я в твои ксивы заглянул.

Знакомство состоялось. Антон после второй бутылки «Невского» совсем отогрелся и поведал печальную историю своего падения в гостеприимную яму, которой его встретил славящийся своей приветливостью город Питер.

…Вначале не было ничего странного. Час ожидания на станции небольшого городка – и железная дорога встретила его обычным сервисом раздолбанного плацкартного вагона с хлопающими дверьми и специфическим туалетным запахом. Транзитный поезд, следовавший из стылых глубин России, равнодушно принял очередного скитальца в свои недра и завихлял по волнам рельс дальше, в надвигающийся зимний вечер.

Публика в вагоне тоже была обычной. На верхних полках торчали разнообразные пятки с вызывающими запахами, на нижних профессионально судачили о погоде, инфляции и с увлечением ругали власть. Кое-где вдумчиво пили водку. На длинного, мрачного русоволосого парня лет двадцати в черном пальто со спортивной сумкой внимания не обратили. Мало ли по стране сегодня шляется неприкаянной молодежи?

Лишь низенький, тощий кавказец, сосед по нижней боковой полке, странно оживился. Едва Антон собрался было влезть наверх, на свое место и предаться раздумьям на сыром, кочковатом матраце, как сосед, плотоядно сияя золотыми фиксами, предложил ему поужинать с вином («Со своего винограда, понимаэшь») и долго рассказывал, как трудно вести торговлю в Питере.

Что-то уже тогда насторожило Антона. Наверное, странная настойчивость такого радушия. Да и глаза кавказец, назвавшийся Гогой, прятал, а когда пару раз Антон все же поймал его взгляд, в желудке у него возникал странный холод. Нехорошие были эти глаза – с черной искрой, если черное может вспыхивать на черном. Кроме того, на клювообразный нос Гоги вызывающе уселась темная паукообразная родинка, жившая, казалось, своей собственной жизнью и нахально отвлекавшая слишком пристальное внимание любопытствующих граждан.

Все это Антону интуитивно не понравилось, да и настроение было скверным, поэтому поползновения кавказца к задушевной беседе он отверг. Хотя, к сожалению, и не сразу. Тому все-таки удалось выведать имя Антона и название городка, из которого он отправился в путь, заставить ополовинить стакан кислющего вина, после чего, наконец, Гога милостиво отпустил соседа на его кочковатое лежбище. Полка была боковая, в купе напротив расположились две мирные семейные пары, и можно было, наконец, спокойно вздремнуть.

Правда, в купе неподалеку оживление нарастало, и кто-то нарочито громко трепался насчет «Да чтобы я когда у чурки яблоко на рынке купил? Западло!», явно имея целью достать притихшего обладателя золотых фикс. Тут Антон вспомнил злорадную физиономию, несколько раз высовывавшуюся из веселого купе и значительно озиравшую паукообразную родинку. Хозяин физиономии был полуголым, а его отнюдь не шварценеггеровские длани и торс украшали живописные татуировки – что, собственно, и запомнилось. Тем не менее, Антон вполне соотнес эту воинствующую личность с восседающим сейчас напротив Лехой. Правда, Лехина картинная галерея в настоящий момент была закрыта по причине неподходящего температурного режима.

Судя по всему, Лехе тогда разгуляться не дали, потому что веселье в купе вскоре затихло. Поезд прибывал в Питер около полуночи, и народ запасливо впал в дрему.

Дальше Антон мало что помнил. В памяти осталось, как вышел на перрон с непонятно почему тяжело гудящей головой. Как туго соображал, что надо куда-то позвонить. Похоже, что его, растерянно искавшего запропастившийся мобильник, заметили вокзальные жучки, радостно предложившие ему телефон, чтобы позвонить. Только вот зачем они повели его к этой яме, Антон не понял.