Андрей Женин - От сессии до сессии… или Из жизни советских студентов

Поскольку венерические заболевания отнюдь не являлись редкостью, их счастливые обладатели не посыпали голову пеплом и не неслись прямиком в КВД. У каждого приличного ловеласа, особенно если за его плечами уже был груз двух-трёх курсов медицинского института, имелась своя нехитрая схема лечения неприятных болезней, более или менее успешно с ними справлявшаяся. Насколько успешно, об этом можно было только догадываться, так как ни о каком контроле лечения (как, кстати, и о нормальной диагностике) речь, конечно, не шла. Тем не менее после периода вынужденного простоя бойцы любовного фронта возвращались на передовую с новыми силами.

Привычно мучась от жажды и лёгкой утренней тошноты, я сидел в поликлинике в кабинете терапевта, распираемый от гордости, что мне доверили столь ответственную работу, с трепетом поглядывал на электрокардиограф, стоявший на процедурном столике и ждавший звёздного часа. Я уже опробовал прибор накануне на Рыжем: кардиограмма, должен вам сказать, получилась так себе. По крайней мере, мне так показалось, возможно, в силу моих скудных познаний.

В кабинет зашла добрая толстая буфетчица тётя Нюра, посмотрела на меня понимающе, с искренним состраданием и пробормотала:

– Сейчас приду.

А минут через пять моя благодетельница вернулась с большой кружкой простокваши.

– Пей, касатик, поправляйся, – сказала она, с умилением глядя на меня.

– Спасибо, тётя Нюра, спасла, – поблагодарил я, судорожно глотая прохладную тягучую массу.

Тётя Нюра забрала пустую кружку, вздохнула и пошла по своим делам. Наступило блаженство.

Я начал немного соображать и подумал про Татьяну. Вела она себя как-то странно, вроде и общалась с нами нормально, но и близко к себе не подпускала. Ни меня, ни Бороду. Честно говоря, мы и сами не особо усердствовали, так как постоянно были заняты то работой, то досугом с Сашкой Хвостовым. Да и мешали мы друг другу изрядно, когда выдавалась свободная минута…

Я, должно быть, на некоторое время погрузился в сон, но сильный грохот заставил меня открыть глаза. В кабинет влетела женщина непонятного возраста с бюстом не менее восьмого размера, ростом точно не ниже меня и весом с бегемота средней упитанности.

«Брунгильда, – промелькнула у меня в голове паническая мысль. – Именно так она должна была выглядеть!»

«Брунгильда» огляделась по сторонам, отдышалась, вытерла пот носовым платком, плюхнулась на табурет, который застонал, но выдержал всю прелесть её тела, и выпалила со значением:

– Я Степанида Антоновна. Завмаг!

Позволю себе ещё одно лирическое отступление. В Советском Союзе, как вы уже поняли из моего рассказа, был тотальный дефицит продуктов питания. Так же, даже ещё хуже, обстояло дело с промышленными товарами. Все поголовно пользовались духами «Красная Москва» (если ещё удавалось их добыть!), носили кургузые брюки и юбки – гордость фабрики «Большевичка» и, если это можно так назвать, туфли Усть-Урюпинской обувной фабрики.

Парадокс заключался в том, что, отправившись в гости в сколь-нибудь приличный дом, на столе вы могли рассчитывать найти всё: и копченую колбаску, и икорку, и закуски самые разнообразные, и многое другое. «Откуда бралось такое изобилие?» – спросите вы. И вот тут мы подходим к такому замечательному изобретению социализма, как «блат».

Блат – это связи, которые позволяли совку что-либо раздобыть или что-либо сделать. По блату ходили в кино на нормальные фильмы и в театры на хорошие спектакли, по блату поступали в институты и получали приличную работу, по блату доставали продукты питания и импортные шмотки. В особо дефицитных случаях устраивался даже «конкурс блатов», когда искомый раритет доставался тому, чей блат оказывался самым крутым. Феномен блата породил ещё один феномен. Только в СССР слово «нет» стало абсолютно неоднозначным. Если вы спросите американца или любого другого француза, сколько оттенков у слова «нет», он только пожмёт плечами. Советский же человек всегда отличал слово «нет» от словосочетания «совсем нет». Например, вы приходите в магазин и говорите: «У вас есть джинсы?» Продавщица отвечает вам: «Нет». «Совсем нет?» – спрашиваете вы. Это значит: «Я понимаю, что джинсов по семьдесят рублей у вас нет. Но, может быть, за сто двадцать они найдутся!?» Дамочка за прилавком задумывается, и зачастую действительно оказывается, что «нет» и «совсем нет» – это абсолютно разные вещи. Джинсы волшебным образом появляются, причём нужного вам объёма и роста.