Люси Мод Монтгомери - В паутине

«Престарелая, престарелая, – мятежно пробормотала она. – С чего бы это? Мне только семьдесят два, и я помоложе некоторых здесь, помоложе».

«Тихо, Амброзин, – властно сказала тетя Бекки. – Ты была молодой давным-давно. Подложи-ка мне под голову еще одну подушку. Спасибо. Я намерена развлечься, читая свое завещание. Я уже повеселилась, написав собственный некролог. Он будет напечатан точно таким, как я его написала. Камилла поклялась проследить за этим. Боже правый, что за некрологи я, бывало, читала! А ныне послушайте мой!

Тетя Бекки достала из-под подушки свернутый лист бумаги.

«Скорбь не охватила жителей Индейского Ключа, Трех Холмов, Розовой Реки или Серебряной Бухты при известии о том, что миссис Теодор Дарк, которую обычно называли тетей Бекки – более по привычке, чем из привязанности – умерла – такого-то-такого-то числа – в возрасте восьмидесяти пяти лет».

«Заметьте, – сказала тетя Бекки, прерывая саму себя, – что я сказала: умерла. Я не скончаюсь, не завершу свой путь, не заплачу свой долг природе или покину эту жизнь, или отправлюсь в лучший мир, или буду призвана в могилу. Я намерена просто и одиноко умереть».

«Все сошлись во мнении, что пожилая леди умерла как раз вовремя. Она достойно и даже блестяще прожила долгую жизнь, испытала все, что может испытать порядочная женщина, пережила своего мужа, детей и всех, кто когда-либо питал к ней какие-либо чувства. Нет ни смысла, ни причины, ни нужды притворяться скорбящими или опечаленными. Похоронная процессия двинулась – такого-то числа – от дома мисс Камиллы Джексон в Индейском Ключе. Согласно настойчиво выраженному желанию тети Бекки, это были веселые похороны, организованные мистером Генри Трентом, гробовщиком из Розовой Реки».

«Генри никогда не простит мне, что я не назвала его владельцем похоронного бюро, – сказала тетя Бекки. – Владелец! Хм! Но Генри – гений по устройству похорон, и я выбрала его, чтобы он устроил мои».

« Церемония возложения цветов была пропущена по требованию – никаких кошмарных похоронных венков, не забудьте. Никаких арендованных арф, подушек и крестов. Но если кто-то захочет принести букет из своего сада, я не возражаю – отпевание прошло под руководством преподобного мистера Трекли из Розовой Реки. Гроб несли Хью Дарк, Роберт Дарк , – надеюсь, ты не споткнешься, Денди, как на похоронах Селины Дарк. Что за встряску ты устроил бедняжке! – Палмер Дарк, Гомер Дарк , – поставьте их по разные стороны гроба, чтобы они не подрались – Мюррей Дарк, Роджер Пенхаллоу, Дэвид Дарк и Джон Пенхаллоу , – Утопленник Джон, прошу, никаких валяний дурака в Серебряной Бухте – который умудрился ни разу не выругаться в течение всего представления, в отличие от похорон его отца ».

«Я не ругался, – злобно заорал Утопленник Джон, вскакивая на ноги. – Вы не осмелитесь обнародовать эту кляузу обо мне в своем чертовом некрологе. Вы… вы…»

«Сядь, Джон, сядь. Этих слов, в общем-то, в некрологе нет. Я придумала сейчас, чтобы встряхнуть тебя. Садись. Может быть, это произошло на похоронах твоей матери. Пожалуйста, больше не прерывай меня. Вежливость ничего не стоит, как говорят шотландцы».

«Тетя Бекки была рождена пресвитерианкой, жила пресвитерианкой и умерла пресвитерианкой. Ее мужа, Теодора Дарка, было нелегко ублажить, но она стала для него настолько хорошей женой, насколько он того заслуживал. Она была хорошей соседкой, такой, какой положено, и не ссорилась чаще, чем все прочие в семье. Она умела лишать людей самоуверенности, что мало способствовало ее популярности. Она редко страдала молча. Она имела вполне умеренный нрав, ни хуже, ни лучше прочих, и не стала мягче с годами. Она всегда соблюдала приличия, хотя часто было бы проще пренебречь ими. Она всегда говорила правду, неважно к добру или к беде, но могла соврать безо всяких угрызений совести, если люди спрашивали о том, что их не касалось. Иногда под влиянием волнения она употребляла бранные слова и могла выслушать пикантную историю, не побледнев от подробностей, но бесстыдство никогда не занимало ее. Она платила долги, регулярно посещала церковь, считала сплетни занимательными, любила первой узнавать новости и всегда особо интересовалась делами, которые ее не касались. Она могла смотреть на младенца без желания съесть его, но была хорошей матерью для своих детей. Как и большинство женщин она мечтала о свободе, но всегда понимала, что на свете невозможно быть по-настоящему свободной, и счастливы те, кто может выбирать себе хозяина, поэтому никогда не делала ошибочных и бесполезных попыток изменить свой путь. Иногда она бывала подлой, нечестной и жадной. Иногда благородной, честной и щедрой. Короче говоря, она была обычным человеком, прожившим так долго, как следует».