Джон Барт - Химера

– Ты знаешь, Кефей, где ты сейчас?

– Занимаюсь своими делами, – сказал он, но не вполне подходящим к случаю тоном, – В саду, конечно же; лето уже на исходе, виноград и помидоры уродились на славу, а вот бобам не помешал бы дождичек. Меня беспокоит Андромеда, почему после стольких лет между ней и Персеем пробежала кошка? Что затевает Кассиопея? – Теперь уже он взял меня за плечо, все так же незряче поверяя свои секреты словно закадычному сотоварищу-царю: -Дети… клянусь, кажется, что у них все наконец уладилось, и вдруг бац – со своими новыми горестями они отправляются восвояси. Не то чтобы я не рад был увидеть свою девочку, даже с этим ее новым юнцом на буксире…

Я застонал:

– Где они, Кефей?

– Мы всегда ладили, Андромеда и я, несмотря на жену. Мне хотелось, чтобы она прихватила сюда и детишек, им бы понравилось в эту пору на взморье. Не забудь, она – мое единственное чадо: говорю тебе, в нашем доме, когда ее сманил Персей, разверзлась пустота, хоть я и был счастлив видеть, что она спасена. Но тут – только Кассиопея и я во всем этом огромном доме. Не знаю.

Не снимая руки с кинжала, я двинулся было прочь, но Кефей на несколько мгновений удержал меня, схватив за полу, и я успел вновь набраться терпения.

– Я в таком расстройстве отнюдь не из-за расставания, – объявил он.

– Да?

– Они уже не дети, не дети уже даже их дети; я все забываю. А мы с Кассиопеей зачастую жалели, что повстречались… Хотя ведь, на худой-то конец, мы прикипели друг к другу, а брак – что могут о нем знать нонешние юнцы. Фью! Андромеде почти сорок, и это заметно, прежде всего морщинки у глаз, еще бы, все те треволнения, что выпали на ее долю из-за меня. Как раз об этом я и сказал Персею…

– Что ты сказал Персею, отец?

Снова он насупившись уставился мимо меня.

– Ты… ты не можешь иметь двух женщин в одном и том же дворце.

– Согласен.

– И я.

Любимая, прошу, мы еще не добрались до эпилога.

– Так я и сказал Персею, – сказал Кефей, – сразу после свадьбы. Похлопывает меня по плечу, хочет узнать, как все это начинается на самом деле. Я отвел его в сторону и так прямо ему и заявил: "Как всегда бывает? Две женщины под одной крышей. Кася кичится своими волосами, волнистыми и роскошными, как у богини, Андромеде повезло унаследовать такие же – ну и так далее. Сто раз говорил ей: они у тебя вьются от природы, не делай завивки. Конечно, тут как тут оракул, глаголет: нереиды надули губки, кто-то должен расплатиться, а не то Кет останется у нас навсегда, – а ты знаешь, Персей, в местах вроде Иоппы, если рыбный промысел идет под гору, ко дну идет вся экономика". Вот в таком духе.

Я вспомнил этот момент, ухватился за предоставившуюся возможность, процитировал молодого Персея:

– "Тогда почему же вместо своей жены ты зарифил Андромеду?"

– Тут он меня ущучил, – ответил Кефей. – Все, что я мог сказать: "Подобный выбор не должен выпадать никому из смертных, но, как ни крути, приказ есть приказ". Но ты ничем не прошиб бы Персея, да, не в те дни…

Я попробовал снова:

– "Чей приказ, папаша? Аммон сообщил тебе об этом лично или же передала жена?"

Кефей почти улыбнулся:

– Слава Зевсу, что как раз тогда Финей с компанией и ввалились незваными на вечеринку! Ко времени, когда они окаменели, ты забыл, о чем спрашивал.

– Я помню, помню! – Вновь присев на корточки, я схватил его за плечи. – И ты теперь тоже?

Кефей неопределенно покачал головой:

– Спустя двадцать лет я все еще страдаю из-за этого, луща горох нут и проклиная себя за трусость, что позволяю истории повторяться…

– Ты никогда не был трусом, Кефей! Помнишь, I-F-5, Битву в Пиршественном Зале?

– Нет, именем Зевса, – согласился он, я же мертвой хваткой вцепился в его местоимения, – не вполне трусом, просто всецело попавшим под каблук жены, а тут ты…

– Персей! Это Персей!

– А что касается мужских разборок, тут я всегда себя сдерживал. – Он не стал протестовать, когда я помог ему подняться на ноги; мои собственные колени гнулись едва ли лучше, чем у него, – Я себя не извиняю, – сказал он.

– Не извиняйся! Ты теперь меня узнаешь?

– Можешь представить, как я себя чувствовал, когда подошло время; слоняешься тут на бобах от лука до латука, и вдруг опять – хлоп по плечу, – и стоит тут как тут Персей, спрашивает, что там состряпала Кася на сей раз и где Андромеда и что замышляет, словно вместо двадцати лет прошло двадцать минут!

Я стиснул его руку:

– Об этом я, Кефей, и спрашиваю! Взгляни на меня! – Его глаза задвигались – как у испуганного человека, а не как у слепца. Я рассмеялся и хлопнул себя по пузу, по башке. – Понимаешь? Взгляни! Как-никак прошло двадцать лет: я сорокалетнее твоей дочери – отважно обрюзгший и непреклонно окостеневший, наполовину обращенный в камень…