Мирослав Джикович - Майне кляйне поросьонок шпрингает по штрассе

«А может, они в гостиницу едут, в номера? И чего тогда она кочевряжется? Не шешнадцать ведь! Да и далековато опять-таки… А если и так, тогда ему прямой резон не держать машину. Вызовет утром другую».

Роман погрустнел.

«Ну и ладно, что переживать! В один конец ‒ тоже достойное завершение дня. Только в этом случае километр уже по тридцать рубликов будет».

…В том, что день, как Роман неоднократно выражался, «не задался», был виноват он, и только он. Поленившись с вечера заправиться и помыть машину, Роман сделал это утром, «на карту» встал лишь четвёртым. Заказ, правда, получил практически сразу.

– Шесть-тринадцать!

– Да, Маруся, шесть-тринадцать здесь!

– Шесть-тринадц… – Маруся зашёлся в кашле. Сегодня Марусей на подхвате был Серёга-«лишенец», отлучённый от руля «по-пьянке», но пристроенный в диспетчерскую. ‒ Шесть-тринадцать, у тебя ведь универсал? Бери заказ – длинномер… Я там сотенку приклеил…

Он продиктовал улицу и дом, и отключился.

«А квартира? А, ладно, подъеду – уточню».

Но, заехав во двор, Роман понял, что номер квартиры выяснять не надо – клиент стоял на улице. Точнее, стояли.

Очень серьёзная девочка лет десяти, в круглых очках, с бантом и в нарядном платье стояла рядом с настоящей, на две головы выше её арфой.

«Сволочь, Серёга, удружил… Длинномер… Знал бы… Как я её грузить-то буду один?»

‒ Это вы заказывали такси? ‒ Роман постарался быть сверхкорректным.

Девочка молча протянула зажатые в кулачке деньги и бумажку с адресом. Роман взял влажные купюры, пересчитал и открыл было рот, чтобы пошутить, но передумал. По лицу девочки он догадался: фразу типа «что же тебя родители на флейту (или скрипку) не отдали» произносит, гордясь своим остроумием, чуть ли не каждый таксист, даже не представляя, насколько эта мысль ей близка. Понятно было и то, почему она стоит одна: провожали бы взрослые, началось бы: негабарит ‒ надо бы прибавить, на переднем ребёнка не положено ‒ надо бы прибавить, а кто отвечать будет, мне мои права дороги как память ‒ надо бы… А так ― ну что с ребёнка взять. Небось, «добрые» родители сейчас прячутся за занавеской…

Кряхтя, царапая руки и едва сдерживаясь, чтобы не матюгнуться, Роман погрузил-таки инструмент, втиснул в оставшееся пространство привычную, по-видимому, к таким путешествиям юную арфистку, и осторожно поехал по адресу. Добравшись на место и выгрузив пассажиров, Роман поймал вопросительный взгляд девочки.

Ну уж фиг! Куда-то переть арфу Роман уж точно не подряжался. Он поймал первого попавшегося мальчишку, чей расфранченный костюмчик и скрипичный футляр неоспоримо свидетельствовал о принадлежности к изящным искусствам, и подвёл его к девочке.

‒ Знаешь его? ‒ оба ребенка дружно закивали. ‒ Замечательно! Просите кого-нибудь из взрослых, чтобы вам помогли. А мне ехать пора.

Роман сел в машину и, развернувшись, в зеркале заднего вида заметил, как дети растерянно оглядывались.

Не прав, ох, не прав был Роман! Нельзя, нельзя бросать беспомощного клиента ― будь это хоть пьяный, хоть старик, а тем более ребёнок! Неправильные действия совершил Роман, а за неправильные действия Бог Дорог карает. Если, конечно, заметит.

Заметил.

Весь последующий день пошёл наперекосяк. Сначала, героически прорвавшись через все пробки на Ваську, прибыл по адресу в заявленный – двадцатиминутный – срок, о чём, не скрывая гордости, отрапортовал Марусе. Однако после четвертьчасового ожидания выяснилось, что клиент не берёт трубку. Так случалось, и нередко: люди, кляня медлительных таксистов, в нетерпении выходили на улицу, их подхватывал частник, а отменить заказ ‒ это им было стыдно…

Встал первым на Ваське, и стоял недвижимо полтора часа, и это при том, что центр и Петроградка двигались довольно бодренько. Не выдержал, сорвался в центр, пристроился там пятнадцатым и, естественно, остров тут же поехал. Сделал одну минималку, отстоял ещё два часа, получил безнального клиента на Охту, и решил остаться, благо что был там один.

И всё. Впору запеть: «Словно замерло всё до рассвета…» Покатался по району, один раз взял «с руки» на полтинничек; через часа два объявил Марусе, что и Ржевку берёт, а спустя ещё час ‒ что и Весёлый может легко окучить… В итоге окопался у метро и стал ждать у моря погоды…

― Как я понимаю, букет тоже не мне предназначался?