Алексей Павлюшин: Нормальные горожане

В этом году Егору исполнилось тридцать восемь, и как многие представители своего поколения он уже успел пережить ранний кризис среднего возраста: развелся, завел любовницу, бросил ее и вновь озадачился вопросом жизненного предназначения. Целый год одевался по молодежной моде и вот уже месяц как понял, насколько жалко это выглядело на фоне его мятого лица и ранней седины. Знакомый врач Егора как-то сказал, что подобное поведение в целом нормально, но проявляется с разной степенью остроты в зависимости от типа личности. Иначе говоря, у интроверта показатели кризиса могут и не проявиться внешне, а в случае с экстравертными социальными установками Егора: узкие джинсы, бейсболка и яркая толстовка с принтом, изображающим, допустим, голову Бэтмена – дело нормальное. Сам Егор, конечно, подозревал, что эти стремления не особенно органичны для его лет, имея в виду и кризис среднего возраста, пускай даже и ранний, и набор экзистенциальных вопросов, с которыми, казалось, уже разобрался в молодости, и даже такую формулировку его знакомого врача, как «возвращение юношеского стремления», но… При том что он не страдал слабой сообразительностью, ничего из этого не могло повлиять на него хоть как-нибудь весомо, а настоящая ясность того, что необходимо поскорее из этого выбираться, пришла с осознанием факта самого наличия знакомого врача – это ли не признак солидного возраста? Впрочем, Егор готов был шутить как угодно, прежде чем признал настоящую причину принятия своего возраста и соответствующих ему социальных норм, как безысходности, – ей, как не странно, стали тексты песен рэпера Оксимирона. Вообще-то указателем стали не сами тексты как таковые, а скорее понимание того, о чем говорит (читает) этот самый рэпер, притом что замысловатость его текстов признавалась повсеместно. Егор даже где-то видел, как в одну из передач, посвященную современной музыке, пригласили полиглота Анатолия Вассермана для того чтобы он расшифровал некоторые предложения Оксимирона, озвученные ведущим. Егор выслушал известного эрудита и с изумлением обнаружил, что и без него прекрасно понял, о чем говорилось в текстах. Нет, Егор не считал себя книголюбом, просто читал десяток книг в год в рамках вечернего отдыха, а в связи с тем, что его знаний стало достаточно для определения информации, многими названной сложной, он, наконец, принял это как итог накопительного процесса. И хоть с Вассерманом ему вряд ли пришлось бы мериться эрудициями, но, очевидно, назрела необходимость собраться с духом и признать имеющуюся у него базу знаний, а вместе с тем свой вполне солидный возраст.

Не без труда он отказался от тесных рваных джинсов в пользу однотонных брюк классического кроя, сменил широкую куртку-парку на черное полупальто, стер десяток приложений из памяти телефона и удалил аккаунты в некоторых социальных сетях, неожиданно распознанных им как площадки для подростков. (Строго говоря, в своем распоряжении он оставил только «Фейсбук»). Возможно Егор действовал слишком быстро, и ему даже казалось, будто этот неожиданный поворот сознания в сторону условной взрослости – продолжение того же самого кризиса, точнее его новая фаза. Но здесь уже нельзя было ничего поделать, и любая попытка посмотреть на это отстраненно отзывалась попаданием мышления в некое слепое пятно сознания, и, сунувшись в него (для верности дважды), он больше не старался оценивать свое положение со стороны, предпочитая просто внимательно рассматривать каждый текущий момент.

Сознательный шаг в антураж взрослой жизни неожиданно отозвался отрезвляющим эффектом, и это Егору совсем не понравилось. Он вдруг осознал, что остаться подростком, просто напустив маску взрослого, уже не получается, будто теперь что-то внутри бесстрастно закрепляло сделанный им выбор и распространяло его на все пространство личности. Словно раньше он мог обмануть и себя и других, а теперь потерял эту способность.

Некоторое время спустя началось что-то совсем чудное. Вкусы Егора очень быстро претерпели – ни дать ни взять трансформацию, причем по большинству направлений: от еды до искусства. Допустим, совсем недавно он не мог смотреть на овсяную кашу, а теперь ничего другого на завтрак не хотел, словно ел ее всегда. Так же неожиданно Егор вдруг прекратил слушать молодежную музыку, вместо этого взявшись за аудиокниги, к тому же выбирал таких авторов, от которых прежде держался подальше: Достоевского, Л. Толстого и практически всю остальную когорту классиков. Кстати только теперь Егор начал понимать, каким образом оценивается ловкость того или иного писателя, и почему Пушкин в этом смысле еще какой «…ай да, сукин сын!».