Алексей Павлюшин - Нормальные горожане

Егор пока не особенно понимал, что происходит на сцене, кроме того за тот краткий отрезок времени, пока идет спектакль его отвлекала соседка слева, пожилая женщина с взволнованным лицом, издающая громкое сопение, и тем громче и интенсивней, чем тревожней музыка и активней сценические действия. Егор даже вспомнил, что есть прибор для измерения кровяного давления, издающий подобные звуки, но, к сожалению, забыл, как он называется. «Тонометр!» – вдруг радостно подумал Егор и чуть было не рассмеялся собственному импульсу, а помешала тому соседка справа, спихнувшая его руку с подлокотника, пока пыталась примостить бинокль к глазам. Это дело оказалось пустым, потому что на сцене в этот момент снова погас свет и, если бинокль не был снабжен прибором ночного видения, это не имело смысла. Зал освещали только три тусклые лампы, установленные под балконом, хотя и этого света Егору оказалось достаточно, чтобы понять, как ему «повезло» с местом. Вокруг него – и спереди и сзади –сидели сплошь пожилые женщины (кстати, эта с биноклем тоже юность уже растеряла). Егор про себя назвал это свое положение: «Знакомься, сколько хочешь!» и вновь направил внимание на сцену, осветившуюся новым действием.

На фоне древних развалин появились деревья (судя по заостренным макушкам кипарисы), формируя собой просторную аллею, в ее центр выскочила высокая дородная женщина с распущенными черными волосами. Егору сначала показалось, будто она обнажена, но несколько секунд спустя стало ясно, что это всего лишь купальник телесного цвета. Кстати, масса людей в зале, по всей видимости, тоже посчитали женщину голой, что было хорошо слышно по сбивчивому, хранившему нераскрывшееся возмущение шуму, прокатившемуся по головам. Женщина растерянно металась от одной стороны аллеи к другой и, вскидывая ладони вверх, иногда призывно вскрикивала: «Amore! Amore! Amore!». Некоторое время спустя, сверху спустились еще два персонажа и повисли на том же уровне, на котором висели грузы тросов в самом начале. Тот, что слева, был в длинном белом балахоне в белом же парике и с крыльями, а тот, что справа, – с рогами и мохнатыми копытами. Оба держали в руках некие подобия удочек: у черта на конце лески висел золоченый рог изобилия, у ангела большое бледно-алое сердце, пульсирующее внутри слабым светом. Обе приманки повисли чуть выше уровня головы женщины, как вдруг заиграла дудочка заклинателя змей.

Егор встряхнулся, соседка слева вновь начала сопеть, а та, что справа, – неожиданно предложила Егору бинокль. Егор молча помотал головой и надавил на уголки глаз кончиками пальцев стараясь снять напряжение. «По реакциям этих старух можно измерять перепады действий!» – подумал Егор, и края сцены поглотила темнота, оставив видимой только аллею.

Героиня приподнялась на цыпочках и аккуратно прикоснулась к сердцу кончиком пальца, – раздался тонкий камертонный звон. Она улыбнулась и потянулась к рогу точно так же, коснувшись и его, но на этот раз заиграла громкая и насыщенная классическая музыка. Женщина повторила прикосновения еще и еще раз, пока не начала метаться в хаотично скачущих тонких красных лучах, изображая смятение. Героиня замерла так же неожиданно. Она мечтательно подняла лицо, и слева в затемнении проступило и исчезло сердце, пронзенное тремя мечами, а справа, такой же короткой вспышкой, проявился и угас образ богатого стола, усыпанного яствами. Женщина села на корточки, обхватила голову руками, и темнота поглотила ее.

Объявили антракт. Егор с нетерпением вышел из зала и стоя у зеркала в уборной и умывая лицо, отметил, что у него совсем нет привычки ни к такому освещению, ни к таким креслам, и уж точно к подобным представлениям. Глаза резало на ярком свете, стоило выпрямиться – спина «заныла», а та часть рассудка Егора, которая отвечала за понимание образности и содержания спектакля вообще, билась внутри в каких-то ментальных корчах. «Надо же было растянуть такое на полтора часа!» – думал Егор, желая срочно перекусить. Отстояв очередь в театральном буфете, Егор приобрел бутерброд с красной рыбой и кофе, отошел к только что освободившемуся столу и было снял пленку с бутерброда, как его окликнул приятный женский голос:

– Прошу прощения! Вы позволите? Все остальные столы заняты… Если, конечно, вы никого не ждете…

– Не жду. Пожалуйста! – сдвигаясь к стене, машинально произнес Егор, вместе с тем думая: «Вот она, моя удача!».

Девушка оказалась довольно приятной и ожидаемый Егором подвох, допустим в виде сопровождающего ее мужчины, оказался пустым опасением. Она не только представилась, но и сделала это первой, что, по мнению Егора, прямо указывало на ее общительность в не меньшей степени, чем симпатию к нему. И вот, казалось бы, куй железо пока горячо – шути, рассуждай, спрашивай, в общем, увлекай девушку разговором! Но нет, теперь Егора словно подменили – он слишком сосредоточился на бутерброде, чтобы говорить на абстрактные темы. Эта девушка была прекрасна, но она только пила кофе и ничего не ела, а жрать при ней бутерброд с рыбой Егор не мог, опасаясь спугнуть.