Лион Измайлов - Дорогие мои

– Вот, – сказал я бабульке, – вчера с вами лесник говорить должен был.

– Говорил, – сказала бабка, – обожди. – И ушла. Не было её минут двадцать. Потом она вышла с трёхлитровой банкой, налила из крана воды, вернулась в дом, а минут через пятнадцать вышла с какой-то девицей. Девица держала банку с водой. Поклонилась старушке и ушла.

– Давай, – сказала бабка.

Мы вошли в маленькую горницу.

– А чего же банку не взял? Или лесник не сказал тебе, чтобы с водой приходил?

– Нет, ничего не сказал.

– А откуда ты?

– Из Москвы.

– И откуда только не ездят. У меня был один полковник из Москвы. Ты ни у кого не спрашивал, как ко мне пройти?

– Нет, ни у кого.

– Следят. Жизни не дают. Уже привлекали. Сельсовет выселить грозился.

– Только за то, что лечите?

– Ну, а за что ещё-то? Ведь и сами приходят лечиться, и сами же выгоняют. Ну что за власть такая?

– А вы деньги берёте?

– А тебе чего? Не беру я денег. Так все равно грозят выселить. Ты сам-то из Москвы? Я-то ведь уже и не лечу. А у тебя-то чего? Нет, погоди. Я сама.

Провела вдоль тела руками. Точь-в-точь как московские экстрасенсы.

– Вот тут болит? – показала на правый бок.

– Болит.

– И тут нелады, – показала вниз. Я кивнул.

– Всё чую.

– А как вы чуете?

– А в руках покалывает. Где у тебя болит, там у меня покалывает.

– Может, это у меня от сглаза?

– Нет, болезнь. А чего к врачам не ходишь?

– Да без толку.

– Не скажи. Вот я в прошлом годе в больнице лежала. Так очень толковые врачи. И очень помогли мне.

– А что, сами себя вылечить не могли?

– Нет, тут хирург нужен был.

Она вышла, вернулась с банкой воды. Встала над ней, над водой, помолилась, пошептала в течение минут пяти.

– Вот, – сказала, – будешь пить три раза в день, через десять дней придешь.

– Так я уезжаю скоро.

– Значит, ещё одну банку воды надо, и мазь «Бинго-бонго», знаешь? В любой аптеке. Вот я тебе коробочку дам.

Взяла с полки коробочку, на баночке фабричная этикетка, «Бинго-бонго» написано, и цена восемь копеек. Над мазью бабка тоже пошептала.

– Будешь мазать там, где болит.

Я растрогался, вынул носки ручной вязки, мёд, лесник предупреждал, что деньгами она не возьмёт.

Бабка поджала губы и от подарков гордо отказалась:

– Не надо мне от тебя ничего, и всё.

– Ну, может, вам из Москвы что прислать? Может, лекарства?

– Ничего мне от тебя не нужно.

– Может быть, вы мне адрес свой дадите, а я вам напишу из Москвы и пришлю, что вам понадобится.

Бабка вся сжалась:

– А ну, уходи! Давай уходи.

– Я что-нибудь не так сказал?

– Давай уходи! Ишь, грамотный какой.

– Я хотел сообщить вам, помогло или нет.

– Уходи, – твердила бабка, вся вмиг побелев. Глаза стали злые.

Пришлось уйти.

«Вот тебе и целительница», – подумал я.

Бабка смотрела через стекло, что-то ворчала. И рассержена была не на шутку.

Шёл расстроенный. Пытался восстановить разговор.

Первая тень неудовольствия появилась, когда заговорил про деньги. Но потом она вроде нормально разговаривала. А когда подарки предложил, разозлилась. Хотя вроде ничего обидного не было. Да и лесник говорил, что подарки она берёт. А вот просьба об адресе её разозлила как следует. Но ведь должно же ей быть интересно, помогла или нет.

Хотел попить воды, да что-то остановило. Был у меня уже опыт. Пил я «заряженную» воду. Сразу начиналась депрессия, подавленное состояние.

На краю Ильинского вышла навстречу женщина.

– Вы не в Ивановское идете?

– В Ивановское.

– Там за вами километрах в пяти Степаньково. Может, если сходите или кто пойдёт, так передайте Ивану Фролову, что отец у него помирает. Так хоть бы приехал попрощаться. Он там, в поле под Степаньково, работает.

– Попробую.

– Да если не сами, так может кого пошлёте.

– Сам схожу.

Но не сходил в этот день. А надо было.

На пятом километре начал воду пить. Зря, что ли, ходил. Надо же попробовать, а вдруг поможет.

Ничего вода. Сразу не повредила. А даже как-то бодрее стало.

Дошёл до деревни не скоро. Всё-таки с трёхлитровой банкой воды. Шёл по деревне, встретил рыбака. Слово за слово, дошли до травника.

– За что он сидел? – поинтересовался я.

– За воровство. До войны ещё за воровство посадили.

Вот тебе и репрессированный, невинно пострадавший.

– Ну что ты, кулак из кулаков, жена-то его в магазине продавщицей работает. Всех в руках держит. Помнишь, я тебе про удочки говорил, что у меня сперли. Его рук дело.

Пошел дальше. Следующая остановка у лесника. Рассказал ему об инциденте с бабкой. Он перепугался. Тоже ничего не понял. Обещал завтра разобраться.