- Но Йере… ведь что-то зарабатывает?
- Чем?
- Да, действительно, чем?
Мужчина рухнул на заскрипевший стул и закрыл лицо руками. Что-то прояснилось, но темнота полностью не рассеялась. Он, видимо, был полным дураком. Давно следовало бы понять, что на доходы от стихоплетства в Финляндии троих взрослых не прокормишь. Вот если бы какой-нибудь родственник служил в банке кассиром… Трудности испытывают и бизнесмены: сегодня они крутятся на бирже, а завтра, глядишь, бегут в ломбард. И если ты поручишь другу стеречь твои сбережения от воров, можешь быть уверен, что они разделят добычу между собой.
Еремиас почувствовал на плече прикосновение руки женщины. Импи-Лена подошла к нему и тоном, исполненным сожаления и помилования, произнесла:
- Господину следует подыскать работу. Когда беден, нельзя жить одним лишь собственным достоинством.
- Достойно жить можно всегда, - ответил Еремиас серьезно. - Бедность не должна влиять на поведение человека, хотя и делает существование в какой-то степени неприятным. Но надеюсь, Импи-Лена понимает, что мои трудности с деньгами явление временное, то есть преходящее.
- Не минует оно человека, если тот не примется за работу, - успокоившись, вздохнула женщина. - Что посеешь, то и пожнешь.
- Совершенно справедливо. Библейские выражения всегда используют неправильно. Это прямое следствие того, что люди не знают основ экономики.
- Я-то знаю. Во всяком случае, свою…
В передней заскрипел пол. Аманда Мяхкие больше не в силах была находиться в полусогнутом положении у дверей комнаты Суомалайненов. Она медленно, точно слон, спустилась на первый этаж. Слово в слово слышала она дискуссию Еремиаса и Импи-Лены и приняла торжественное решение: ей следует вступить на стезю конкурентной борьбы. За мужчину есть смысл бороться всегда - и во время подъема конъюнктуры, и при ее падении. У Импи-Лены могут быть в банке несколько тысчонок, но и у нее самой водятся деньжата, да еще Гармоника впридачу. И хотя некоторые злопыхатели и сравнивают любовь вдовы с залежалым товаром, все же за нее платят полной ценой.
Если ехать из Хельсинки, то Долина любви располагается на правой окраине Денатуратной. В летние месяцы она становится одним из самых подходящих мест для свиданий молодежи, а также размещения пожарной охраны. Транспортная связь с Денатуратной действовала бесперебойно, и на танцы в Долину любви приезжало много молодежи из столицы. В сумерках наступающего вечера площадка напоминала взбитое желе.
Воздух был тепл и нежен, словно подогретые сливки. Солнце уже пряталось за здание пожарного депо, выкрашенное в красный цвет. Его последний луч весело играл на саксофоне, из которого извлекалась бессмертная мелодия "Черного Рудольфа". Летний вечер был прекрасен. Юноши произносили тирады басом переломного возраста. Они пытались развлекать девушек, а те с готовностью "умирали со смеху".
На краю площадки, где роилась молодежь, как обычно, торчала группа людей, пришедших просто поглазеть. Они слушали симфонии Малышки Лехтинена. Крохотный музыкант заложил мандолину и купил налитого в бутылку сорокаградусного кайфа. Сейчас он играл на губной гармошке. Благотворительность в Долине любви не была в таком же почете, как на общественных торгах, поэтому в ладонь музыканта редко кто клал монету.
Йере попытался незаметно проскочить мимо этой группы, но Малышка Лехтинен понял его коварные намерения и крикнул:
- Эй, коллега, добро пожаловать на бал! Ты лирик, я музыкант, песни наши разносятся по лесам. "Собирайтесь, друзья", как сказал поэт Отто Мяннинен, и его встретили криками "ура",
Йере почувствовал себя несколько неловко, как все знаменитости, избегающие находиться в центре внимания. И все же он оставался для многих неведомым, причем настолько, что ему, пожалуй, можно было бы дать Нобелевскую премию в области литературы. Он помахал музыканту рукой и вежливо ответил:
- Добрый вечер!
Затем поспешил на площадку, где собрались молодые, и попытался сбить со своего следа музыканта, который об экономическом кризисе знал лишь понаслышке. Йере не презирал своих ближних, но в этот вечер его не интересовала скудоумная классика Малышки Лехтинена. Он растворился в людском потоке и остановился возле танцплощадки послушать новую модную мелодию. Он искренне верил, что чем чаще песню исполняют, тем скорее она умирает. В этот момент он почувствовал на руке чье-то прикосновение и увидел рядом с собой молодую девушку. На ее лице играла улыбка. Девушка жила в Аспирине, и звали ее Ауне Кейнянен. Девятнадцатилетнее, смуглое, чувственное создание с макияжем на лице. Йере познакомился с ней в редакции газеты "Тосикертомус", где она считывала гранки, распечатывала письма читателей и стучала одним пальцем на машинке. Некоторое время они оживленно беседовали, и Йере пытался развлекать девушку рассказами о Каапро Яскеляйнене и других своих дальних родственниках, эмигрировавших в Америку. Из них только Каапро мог написать свое имя, остальные вместо росписи прикладывали палец. Девушка позевывала, и Йере, наблюдая это, предложил:
Читать дальше