Лика Свободина - Девочка с ключом на шее. Мы родом из 80-х

Мама крепко прижала ребенка к себе, и тут силы оставили ее, и у нее подкосились ноги. Она упала на пол, после пережитого стресса ее сотрясали безудержные рыдания. Она не помнила, сколько времени они так просидели, обнявшись: мама в полуобмороке от ужаса и ничего не понимающая девочка, напуганная слезами мамы.

В комнату зашел приехавший на перерыв муж и хотел было сердито сказать, что пирог сгорел, а дочкины унты валялись в луже на улице, но увидев жену, судорожно рыдающую и прижимающую к себе ребенка, он осекся и спросил, что случилось.

Жена не могла говорить, ее горло сжимали спазмы. Она плакала, крепко обняв свою девочку, и лишь думала, что было бы, не зайди она в комнату в эту минуту…

С того дня на окнах квартиры появились прочные сетки, а мама еще долго ни на минуту не выпускала дочку из виду.

***

Девочка на подоконнике – это я.

Я узнала об этой истории от мамы уже будучи взрослой. И подумала, что вся моя жизнь с двух лет – это бонус. Которого могло бы и не быть.

Берегите близких.

Друзьям, которых больше нет

Середина 80-ых. Маленький южный городок на берегу Черного моря. Море, горы, кипарисы и платаны, горячее яркое южное солнце, такое яркое, что мир в полдень становится контрастным и кажется черно-белым. Морской бриз, стрекот цикад в летнюю жару, розовые пушистые шарики ароматной японской акации

Щедрое южное лето. На улицах – фруктовые деревья: яблоки, груши, вишни, черешня, абрикосы, персики. К августу поспевает инжир. Беседки частных домов увиты виноградом. На рынке аккуратными рядами выложены лоснящиеся темно-фиолетовые баклажаны, хрустящие кубанские огурчики с пупырышками, яркая свежая зелень, налитые сочные помидоры «бычье сердце», сахарные внутри. Никогда и нигде больше я таких не пробовала. В Италии есть похожий сорт, выглядят они так же, но на вкус – совсем не то.

Наша новая девятиэтажка и двор. По периметру детской площадки растут платаны и кипарисы. На площадке – привычная атрибутика советского двора: беседка, две песочницы, горки и футбольные ворота. Под самым большим платаном стоит деревянный стол с приколоченными лавочками, тут зимой и летом собирается наш дворовой бомонд – «доминошники». Иногда просто так, иногда с воблой и пивом. С тех пор пиво ассоциируется у меня с дядьками-доминошниками и ничем эту ассоциацию не вывести. В выражениях они не стесняются, а у детей восприимчивая память. По сей день мой вокабуляр, если нужно, может обратить в бегство небольшую компанию не очень дерзких гопников из Чертаново.

Мне 6 лет. У меня врожденная дальнозоркость и поэтому – толстенные очки. Это очень неудобно: в жару они постоянно сползают с носа, зимой запотевают. Кроме того, из-за них меня ужасно дразнят и я их тихо ненавижу. Наши мальчишки называют меня «очкариком», «профессором», «четырехглазой» и «водолазом» (потому что у кого четыре глаза, тот похож на водолаза) и я смиренно несу эту ношу и буду нести до 16 лет, когда до нашего захолустья, наконец, дойдут контактные линзы. Правда, «чужие» мальчишки из пятиэтажек получают от наших по шее за эти эпитеты – хоть я и водолаз, но свой. Quod licet iovi non licet bovi 1 1 Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку (лат.)

…Oглядываясь назад, я удивляюсь, что многие из нас, несмотря ни на что, дожили до сравнительно преклонного возраста – ведь ничто не предвещало. Если учесть, сколько шансов у нас было, как сейчас говорят, выпилиться, получив премию Дарвина.

Мы строили «штабики» из досок с гвоздями и временами на них наступали ступней в резиновой «вьетнамке». Жгли «кастрики», лазали по стройкам, прыгали по перекрытиям между этажами, и однажды, убегая от сторожа, спрыгнули в стекловату с высоты второго этажа. Всеми своими голыми конечностями (дело было летом). Это по сей день одно из самых ярких воспоминаний в моей жизни.

Еще мы бросали в лужи карбид, он вонял и пенился. Карбид вообще очень интересная и многоцелевая вещь. Его можно бросать в костер, и он взрывается. Мальчишки жевали битум (не спрашивайте меня, зачем). Летом по вечерам мы лазали через забор в соседний детский сад поплавать в их бассейне. Самым веселым было убегать от садикового сторожа Гаврюши – хромого на одну ногу пожилого маленького грека, который пытался угнаться за нами, попеременно ругаясь по-русски и по-гречески.

В какое-то лето, когда мне было лет 8, по телевизору шел чудесный английский «Робин Гуд» – и дворы на это время опустевали. А потом мы высыпали на улицу – и, конечно же, были шайкой «лесного Робина». У нас всегда были при себе самодельные луки, и мы пытались отстреливаться от Гаврюши, который воплощал собой силы тьмы и являлся подручным подлого шерифа Ноттингемского или даже самого сэра Гая Гисборна. Бедный Гаврюша свирепел и шел жаловаться нашим родителям. Нас наказывали, наши луки ломали и выбрасывали, но через несколько дней мы делали новые и все возвращалось на круги своя.