Валерий Тихомиров: Невеликий комбинатор

— Хм… Так и знал, что вам будет любопытно! Хорошо, что вы пришли именно ко мне. Учтите, здесь замешаны интересы… — он сделал многозначительную паузу, сводя голос к свистящему шепоту, — и конгломераты!

Чекисты моментально окаменели лицами. Так они поступали всегда при отсутствии стереотипных алгоритмов для нештатной ситуации — то есть когда ни хрена не понимали. Мутный поток фраз колебал реальность, мешая сосредоточиться. По комнате катились волны таинственности, неуловимые кожей, но как-то ощутимо меняющие все вокруг. Так просыпающийся вулкан делает зыбкой и опасной даже привычно неподвижную почву под ногами. Карл Ильич снова открыл рот, и ощущение стихийного бедствия резко усилилось.

— Резидентура работает под регистратуру! — сообщил он настолько убедительно, что сам себе поверил.

— Хватит Ваньку валять! — нерешительно вскрикнул старший.

Он из последних сил сопротивлялся сокрушительной достоверности информации… А также собственному желанию признать существование резидентуры, неизвестного консула и вообще чего угодно…

Но жалкий всплеск протеста гражданин Теплов попросту игнорировал. Он не мог упустить такой шанс. Согласитесь, не каждый день в гости к обычному человеку приходит Госбезопасность. Ему было что ЕЙ рассказать. Не хватало лишь небольшого толчка, чтобы ценная информация поперла наружу кипящей волной разоблачительной мути.

Карл Ильич непринужденно извлек из ящика стола пачку сигарет и бутылку. Быстрые пальцы ловко прикрыли этикетки на символах порока. Напрасно. Тренированные глаза чекистов мгновенно уловили антисоветские надписи «Марлборо» и «Наполеон».

— Не желаете? — интимно предложил Теплов, словно искушая КГБ секретным извращением.

Чекисты сглотнули слюну в четыре пролетарские гортани и для начала отказались. Объект принял сто грамм и вкусно выпустил струйку буржуазного дыма, усиливая собственную значительность. Курил он красивее Штирлица и таинственнее Мюллера.

— Приступим, товарищи! — Карл Ильич энергично щелкнул себе по животу резинкой семейных трусов. — Промедление смерти подобно! В. Ленин, том пять, страница двести тридцать, первый абзац сверху. Надеюсь, с вождем все согласны?!

Четыре аккуратно постриженные головы непроизвольно качнулись в едином партийном кивке.

— Блестяще! Сообщаю важнейшую информацию региональной амплитуды…

Взгляды сотрудников КГБ остекленели. Набирая обороты, Теплов повел их за собой, в сияющие дали невероятных откровений. Чем больше он входил в раж, тем глубже они погружались в транс. Через час в комнате плавали сигаретный дым и вязкий туман многозначительных фраз. В нем благополучно утонула цель прихода людей в строгих костюмах, их жизненные ориентиры и идеалы… И даже сама истина пускала предсмертные пузыри где-то на уровне пола.

Бывший «объект» превратился в ценного агента, самостоятельно завербовавшегося в КГБ. Карл Ильич самоотверженно рвался в новую жизнь. Подальше от затхлого обывательского существования заурядного оформителя пролетарских новогодних праздников. Под французский коньяк и сигареты вероятного противника чекисты в восемь рук фиксировали поток невероятной информации, изредка стряхивая жгучий пот усердия, заливающий блестящие азартом глаза. Количество иностранных шпионов на душу населения, проживающего в родном подъезде, доме и на улице, стремительно росло. Местный ЖЭК в полном составе безоговорочно шел под расстрельную статью. Не говоря уже о персонале ближайших магазинов и стоматологической поликлиники номер четырнадцать. Старший группы всерьез подумывал об оцеплении квартала силами полка МВД…

Неожиданно хлопнула входная дверь. Ворвавшийся в комнату сквозняк пробил брешь в плотном мираже, созданном гражданином Тепловым из воздуха и слов. В освободившемся пространстве возник мальчик в белой рубашке с красной октябрятской звездочкой на груди. Он внимательно оглядел прокуренный пейзаж и четверых потных мужчин. Глаза гостей горели фанатичным огнем очередных жертв тепловского красноречия. Октябренок покачал головой и звонким голосом укоризненно произнес:

— Папа, опять?!

Карл Ильич вздрогнул, приходя в себя, и замолк.

— Тебе чего, мальчик? — недовольно спросил старший чекист, досадуя на вынужденный перерыв в работе государственной важности.

Взгляд серых, почти стальных глаз юного ленинца уперся ему в переносицу. Сквозняк усилился, и всем вдруг стало зябко. До мороза по коже.