Хендрик Грун - Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Основной контингент наблюдаемых образует большая группа, которая редко хохочет, но регулярно улыбается. Я попытался подсчитать количество улыбок, но отказался от этой затеи, подсчет сильно отвлекает от беседы.

Относительно четырех человек я вычислил, как часто они смеялись, но совершенно не понял, о чем шел их разговор. Мои собеседники участливо спросили, хорошо ли я себя чувствую.

Теперь я пробую подсчитать, как часто смеюсь сам, но это труднее, чем вы думаете. В течение часа после чаепития и часа игры в бильярд с Граме и Эвертом я рассмеялся (громко) три раза и улыбнулся не то десять, не то пятнадцать раз. Недурно.

Я с грустью пришел к выводу, что с социальной точки зрения желательно, чтобы я и все прочие старики смеялись как можно больше. Улыбались там, улыбались здесь, говорили людям только приятные вещи. Показывали свою покорность или слабость. Не дай бог показать, что вы не считаете кое-что смешным. Или хотите избежать разговора.

Приятно прочесть в газете некролог какой-нибудь особы, знаменитой на все Нидерланды, и подумать: Боже, так этот человек был еще жив? Значит, он преспокойно был предан забвению. Бывает и наоборот: забытая знаменитость снова попадает в свет прожекторов. Ужасно.

Рамзес Шаффи [12] Шаффи Рамзес (1933–2009) — нидерландский певец. , страдавший синдромом Корсакова, незадолго до смерти был еще раз приглашен в театр, чтобы, едва держась на ногах, фальшиво прохрипеть: «Мы победим!» Виллем Дёйс [13] Дёйс Виллем (1928–2011) — нидерландский радиоведущий. сидел на шоу «Мир крутится по-прежнему», повесив голову и ничего не воспринимая: после пятого инсульта он утратил дар речи. В свое время Рейк де Гойер [14] Де Гойер Рейк (1925–2011) — нидерландской актер. , когда напивался, одним ударом валил с ног огромных парней, если ему не нравились их физиономии. Он был похож на полумертвую, беспомощную шепелявую мумию, когда его притащил под камеры его старый партнер Джонни. От Рейка я ожидал, что он не даст шанса распаду и вовремя уйдет, выстрелив себе в висок.

Почему эти некрофилы с ТВ с таким извращенным удовольствием любуются подобным унижением? Почему никто не скажет своим «фантастическим коллегам», что бессовестно и гнусно выставлять на посмешище великих людей прошлого? Каждый раз, когда это происходит, я вырубаю ящик, но картинка застревает в памяти.

День коронации все ближе. И все больше раздражает тот факт, что все и каждый в Амстердаме стремятся участвовать в этом балаганном действе.

Господин Схафт, один из немногих, кто еще передвигается на собственных ногах, вне себя от ярости. В прошлый вторник полиция «украла» возле моста его велосипед только потому, что неделей позже какой-то толстяк с короной на голове проплывет мимо на расстоянии в сто метров. Весь город прибран, отмыт и начищен до блеска. А как только весь этот цирк кончится, Амстердам сможет снова, как и всегда, зарастать грязью. Вряд ли кто-то из соседей разделяет мои крамольные мысли. О династии Оранских — ни одного дурного слова.

Что-то мне худо. Подташнивает, и голова кружится. Хоть бы там ничего не выросло.

Надеюсь, у меня слишком много болячек, чтобы еще и выращивать опухоли.

Тридцатое апреля для республиканца — самое подходящее число, чтобы заболеть. Шумиха вокруг коронации меня почти не коснулась. В день торжества у меня трещала голова и схватило живот. Так что я проглотил эффективную смесь из аспирина и активированного угля и остался в постели. Один раз в комнату сунулся было Эверт, потом Эдвард, Гритье и Эфье. Я сделал вид, что сплю.

На второй день я почувствовал, что уже воняю, и решил принять душ. Тогда-то и поскользнулся. С большим трудом, корчась от боли, добрался до постели. Ведь не так это просто — заорать «На помощь!». Мешает этакая смесь упрямства и смущения. В конце концов пришла медсестра: ее вызвала соседка, услышавшая странный шум за стеной. Сестра позвала домашнего доктора, и он констатировал несколько ушибов ребер. Так что я счастливо отделался. Со сломанным бедром пришлось бы пролежать четыре месяца, а потом ковылять с ходунками.

Мне уже лучше, только больно делать вдох. Доктор не скупится на болеутоляющие, так что я уже через три дня спустился вниз выпить кофе. Там и впрямь несколько человек были рады меня видеть. Это пошло мне на пользу. Дам себе отдых еще пару дней. К понедельнику надо быть в форме, потому что в понедельник Эверт организует вылазку клуба. Тому, кто с первого раза угадает маршрут, он обещал поставить бутылку коньяка. Я не угадал: мы не поедем в бассейн учиться синхронному плаванию.