Хендрик Грун - Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Вчера за чаем супруги Ауперс, вернувшиеся на прошлой неделе, до небес превозносили зимний отдых в Испании. Морозная погода, которая все еще держится в Нидерландах, способствует рекламе пансионатов.

Случись в это время в гостиной какой-нибудь турагент, двести путевок на следующую зиму в Бенидорм были бы проданы в течение часа. И здесь воцарился бы полный покой.

Сегодня такой день, когда целый день маешься от усталости, целый день отдыхаешь, а вечером ложишься в кровать смертельно усталый от отдыха. Хотел бы я иметь в своей аптечке несколько тех загадочных таблеток, что глотает нынешняя молодежь, а потом пляшет двадцать четыре часа подряд. Не надеюсь, что вдруг пустился бы в пляс, но мог бы хоть пару часов ковылять, не уставая. Мне бы и того хватило.

У меня с ней не много общего, с Пасхой. В доме есть клуб любителей раскрашивать яйца. В первый день Пасхи они устраивают что-то вроде торжественного позднего завтрака. Он начинается ровно в 11. Но большинство жильцов строго соблюдает режим питания, и если они позавтракают и пообедают в то время, когда обычно пьют кофе, то выбьются из колеи.

Поэтому они завтракают, как обычно, в половине одиннадцатого пьют кофе с двумя расписными вареными яйцами и через час уже снова садятся за стол, чтобы пообедать бутербродами. Три правила для детей годятся и для стариков: спокойствие, чистота и режим. Чистоту они соблюдают не слишком дотошно, но покой и режим — краеугольные камни этой совместной жизни.

Завтра пасхальный карточный турнир. Играем в ясс с отличными ставками! Я тоже пойду, потому что никто не хочет играть с Эвертом. А я помешаю им его бойкотировать.

Некоторые пары играют с таким азартом, будто дело идет о жизни и смерти. Эверт не отличается большой тактичностью. При любой возможности сунуть палку в колесо или сыпануть соль на рану он ехидно комментирует каждую битую карту своего партнера. Пока кто-нибудь не выйдет из себя и не откажется с ним играть: пусть он наконец заткнется и ищет себе другого партнера. А я тем временем прикидываюсь дурачком.

Интересно, что сегодня подадут на обед. Не врать так не врать, вообще праздничные обеды довольно вкусные. Но у нас новый повар, теперь еда слишком пресная.

Вчера мы с Эвертом вызвали всеобщую зависть: заняли второе место в турнире по яссу и получили в награду перечницу и солонку — один комплект на двоих. Эверт предложил владеть горшочком для перца и бочонком для соли по очереди и каждую неделю за кофе меняться ими назло фанатам ясса. По-моему, это уж слишком.

Под шумок пасхального ажиотажа кто-то проткнул шины трех «кант», стоявших у входа в дом. Что, конечно, дает пищу для разговоров, но все же является возмутительным актом вандализма.

— Это покушение на мобильность пожилых голландцев! — воскликнула госпожа Квинт, королева патетической чуши.

Явилась полиция. Второй раз за короткий срок. Столь же расторопные ребята, как и в прошлый раз, стоят и смотрят.

— Да, продырявлены.

И озираются вокруг, не выбежит ли кто из-за угла с ножом в руке, чтобы порезать шины.

Расследование? Никак нет. Полиция не принимает устных заявлений, пусть пострадавшие подают жалобу через интернет. Полиция выражает глубокое сожаление, что ни у кого из пострадавших нет компьютера. В конце концов Гритье предложила подать коллективное заявление от всех жертв через свой персональный комп.

Проявив столь впечатляющую стойкость, полицейские удалились. На прощание они вручили каждому, кто протянул руку, листовки с информацией фонда помощи жертвам нападений. Хоть что-то они все-таки делают.

Обитатели дома устрашились дальнейших покушений. Собственники «кант» предпочли бы парковать свои экипажи прямо возле своих кроватей. Кто стоит за этим терактом, непонятно. Выдвигаются различные версии. Общественное мнение склоняется к тому, что наибольшее подозрение вызывают мусульмане. Пусть теракт и не столь масштабен, как разрушение башен-близнецов, но полиции не следует считать его пустяком, не заслуживающим внимания.

— Это хороший повод, чтобы задействовать дроны, — подвел итог господин Баккер.

Вчера во время ланча господин Дикхаут зачитал распоряжение дирекции, где говорилось, что впредь за кофе придется платить один евро, а за каждое печенье — двадцать центов. Поднялась буря, нет, ураган негодования. Стыд и позор! Ни капли уважения к старикам. Дирекции объявили войну, и даже старый Дреес присоединился к протесту.