Олег Батлук - Мистер Эндорфин

На каждой попойке тире празднике тире все-таки попойке друзья неизменно интересовались, когда же я этот раритетный портвейн открою.

А я в ранние годы вел довольно расхристанный образ жизни, жил с фундаментом набекрень, и все системообразующие события были у меня впереди.

Сначала я отвечал, что на тридцатилетие.

Потом, что на свадьбу.

Затем, что на рождение ребенка.

Вариантов было множество. Я не предусмотрел лишь одного: что однажды я брошу пить.

Бутылка до сих пор со мной, за стеклом.

Теперь мы стареем параллельно.

С возрастом эндорфины выветриваются даже оттуда, где их концентрация максимальна — из Нового года. В моем случае этот канонизированный в России праздник с годами сдулся, словно гигантский телефон из знаменитой миниатюры «Асисяй»: я сидел перед желтой тряпкой, по которой уже было невозможно дозвониться в детство.

В одну из особенно бесснежных и чернеющих воронами зим я решил войти в Новый год на цыпочках, чтобы не спугнуть праздник в душе.

Вдоль дороги, ведущей к пансионату, лежал снег, что для декабря было довольно странно. При нынешнем климате снег зимой в Москве скоро можно будет увидеть только в морозилках.

На стойке регистрации женщина с навечно уставшим лицом, какие обычно носят женщины на стойках регистрации подмосковных пансионатов, спросила, на каком этаже я бы хотел получить номер.

«А что, есть выбор?» — поинтересовался я.

«Да, — ответила женщина грустно, как будто выбора не было, — можно на первом».

Потом вздохнула и добавила:

«Можно на втором. Можно на третьем. Можно на четвертом. Можно на пятом…»

Это был большой, многоэтажный пансионат.

«…Можно на шестом. Можно на седьмом. Можно на восьмом».

За спиной женщины я заметил стройные ряды ключей в специальных ячейках (это был пансионат еще советских времен, и там пользовались обыкновенными ключами).

«А где вид получше, не подскажете?» — спросила жена.

«На первом хороший», — ответила женщина.

Потом вздохнула и добавила:

«На втором. На третьем…»

«Я понял, спасибо, давайте восьмой», — прервал ее я.

Моя ставка на безлюдность сорвала джекпот: в пансионате, кроме нас, не было ни души.

Мы втроем с женой и сыном Артемом завтракали, обедали и ужинали в огромном ресторане с колоннами, где добрые эльфы сервировали для нас шведский стол, в гордом одиночестве. «Добрые эльфы», потому что персонала нигде видно не было.

Мы гуляли по огромной территории с соснами и елями, и с каждой новой прогулкой сосны и ели обступали нас все плотнее.

Артем катался по длинным коридорам пансионата на самокате.

Наше авто сиротливо ютилось на гигантской парковке.

Все складывалось прекрасно, но меня не покидало чувство тревоги.

Ощущение дежавю пробегало вдоль позвоночника холодными лапками.

Эта идиллия мне что-то напоминала. Отчаянно напоминала, до зубной боли.

И на третий день я вспомнил.

«Сияние».

Фильм Стэнли Кубрика по Стивену Кингу с Джеком Николсоном.

Там главный герой тоже оказывается зимой с женой и ребенком в огромном отеле в полном одиночестве.

Сначала все идет хорошо, а потом он начинает бегать за ними с топором.

В моем случае было много фактологических совпадений.

Одинокая машина на парковке. Это раз.

Жена и сын. Это два.

Катание по коридорам (мальчик Николсона — на велосипеде, мой — на самокате). Это три.

Наконец, и герой фильма, и я думают, что они писатели.

После этого озарения с «Сиянием» я решил присмотреться к пансионату повнимательнее.

Женщина с грустным лицом больше на стойке регистрации не появлялась.

Людей вокруг не было.

В игровой комнате никто не играл. В библиотеке никто не читал. В бассейне никто не плавал (что, кстати, было неплохо, потому что там, по логике фильма, вполне мог плавать труп).

В один из вечеров во время прогулки вокруг пансионата кто-то промелькнул у нас впереди. Я побежал за незнакомцем, пока не сообразил, что гонюсь за собственной тенью: фонарь светил мне в спину.

К счастью, в ресторане я приметил повара. Он стоял возле горячего. Я подошел к нему и поблагодарил за вкусное меню. Повар ничего не ответил. Это было странно. Но, возможно, он мне улыбнулся в ответ: я забыл очки в номере и не разглядел выражение его лица. Я вернулся за столик и пожаловался жене на невежливого повара: