Григорий Горин - Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

Начало творческого процесса выглядело примерно так:

Горин (возбужденно). Аркан... помнишь, я тебе чего- то вчера интересное рассказывал?..

Арканов. Ты?.. Интересное? (Молча смотрит на соавтора. Задумчиво курит.)

Горин. Да! Чего-то про то... как один чиновник приехал в маленький город... а его все приняли за ревизора?..

Арканов. И что дальше?

Горин. Дальше не помню...

Арканов. Зря... (Задумчиво.) По-моему, я все где-то читал... Или писал?..

Пауза. Соавторы задумчиво смотрят друг на друга.

Так, мучительно борясь со склерозом, мы все-таки вспомнили три пьесы и две книжки юмористических рассказов.

Остальные наши совместные произведения вспомнились, к сожалению, уже другими писателями. (См. «Чонкин» Войновича, «Дядя Сандро» Ф.Искандера и другие шедевры, не написанные нами только в силу собственного маразма.)

В конце концов мы поняли, что надо расставаться, поскольку индивидуально забываться могло бы вдвое меньше, чем совместно.

Тогда я написал первую свою самостоятельно-склеротическую пьесу которую назвал соответственно: «...Забыть Герострата!»

Позже Арканов, естественно, утверждал, что придумал пьесу он и правильно она называлась «Забыть, Где Растрата!», но я уже этого не помню...

Незабвенный Зиновий Гердт как-то заметил одному из своих соавторов: «Видеть вас, мой друг, — одно удовольствие! .. Не видеть — другое...»

Мы расстались с Аркадием и жили в свое удовольствие отдельно друг от друга почти двадцать пять лет. Впрочем, это не совсем так. Ведь в сознании верных поклонников «аргонавтов» наши фамилии соединились навсегда, и с этим было очень трудно бороться.

Сколько раз на своих премьерах я слышал от зрителей: «А чего Арканов-то не вышел кланяться?» — «Да он это не писал...» — бормотал я. «Ну, это вы сами разбирайтесь, кто чего у вас писал... А кланяться могли бы и вдвоем... Билеты все-таки дорогие!..»

Особенно много путаницы стало в связи с частыми появлениями наших физиономий по телевизору.

Я знал, что Арканов похож на Марчелло Мастроянни, и, когда меня девушки называли Аркановым, испытывал определенные секунды мужского тщеславия. Но когда один из почитателей, взяв меня за пуговицу пиджака, стал утверждать, что я похож на Александра Лившица, я занервничал... «Это Арканов похож на Лившица!.. — злился я. — Я уж скорей похож на Гусмана... Или на Шуфутинского...» — «На Шуфутинского похожи! — соглашался почитатель, отрывая мою пуговицу, — но на Лившица тоже... — И подумав, добавил: — И на Уринсона! Чуть-чуть!»

Точку нашему расставанию поставил телевизионный клуб «Белый попугай». Мало кто знает, что нашего попугая сначала было решено назвать Гришей. Но эта своенравная птица стала откликаться на кличку Аркаша!..

Я понял, что нам пора соединиться хотя бы здесь, на телевизионных экранах...

Арканову — 65 лет! Надо придумывать подарок. Как правило, близким дарят нечто самое дорогое и приятное. Самое дорогое в творчестве — здоровье соавтора. Поэтому в честь аркановского юбилея я набрался мужества и бросил курить. Свои любимые трубки и табаки передарил соавтору с обещанием, что и он бросит курение к моему 65-летию...

Последнюю свою самокрутку я сделал из бумажки, на которой были написаны такие стихи:

Дарю тебе, Аркадий, трубки и табак,

С которыми не раз мы время коротали...

Все мое жилье прокуривали так,

Что мухи падали... А мысли — улетали!..

Теперь я не курю! А ты — наоборот!

Поэтому подарка смысл понятен:

Когда бегут года — нам вреден кислород!

Лишь дым соавтора нам сладок и приятен...

1998

К моему шестидесятилетию мой друг писатель Аркадий Хайт написал мне письмо... Нет, вру! Писал он его к 50-летию, то есть в 1990 году.. Но, зная, как плохо работает наша почта, решил, что дойдет письмо только через десять лет... Причем я в этот момент (так он посчитал), возможно, окажусь где-то в эмиграции и мне будет интересно узнать, как идут дела в стране...

Аркадий Хайт — писатель с удивительно веселым воображением! Перечитываю его письмо и поражаюсь, как он многое предвидел...

Да и в моем ответе, написанном тогда же, почти десять лет назад, что-то сегодняшнее явно угадано.

Одним словом, считаю возможным обнародовать нашу сугубо личную писательскую переписку из... непонятно какого времени!