Array Коллектив авторов - Морские досуги №5

Итак — домой! От борта и до горизонта — Средиземноморская акватория. Солнце — как у нас в Мурманске в самые лучшие дни лета. На лаге — 10 узлов. С Богом.

Как-то там, дома крутятся наши дорогие соотечественники, наши родные, близкие и дальние?

01.02.92 г… Не будет штурман после очередного рейса рассказывать о том, как несколько месяцев подряд из вахты в вахту он висел над штурманским столом и делал прокладку курса, писал в журнал направление и силу ветра, высоту волны… Это для него повседневная, обычная, скучная, но необходимая работа.

Не будет механик вспоминать о своих вахтах, когда с глушителями на ушах он делал обход ревущего и грохочущего своего хозяйства. Скажет разве что-нибудь соленое про эпизод, оставивший неприятный осадок, типа: «На подходе к Канарам главный стопорнули, с насосами мудохались…».

А разве будет матрос «живописать» о том, как шкрябал он старую краску на мачтах и потом покрывал их суриком, матом и сверху свежей, ярко-желтой краской, которая, кстати, в рот ей пароход, к концу рейса снова облупилась. Тошнит порой от романтичных книжных рассказов о будничной морской работе, да еще густо пересыпанных специальной судовой терминологией. Это похоже на то, как если в описания природы вдруг начать вставлять латинские названия деревьев, цветов, растений…

А мысль такая: горек, горек, братцы, хлеб морской романтики. И то, что на иной взгляд кажется лёгким, даже где-то, может быть, праздничным, ухарски — веселым, на самом деле дается не даром. Ох, не даром!

02.02.92 г. Сегодня день тоски…

Утром прошли Мессинский пролив, и вышли в Ионическое море. Долго смотрел в бинокль на маленький городок Мессину и думал о тех, кто живет в этом райском краю. Помнят ли они русских моряков, первыми пришедших к ним на помощь в день страшного землетрясения?..

«Топать» нам по Ионическому морю, до поворота в Эгейское, в лучшем случае двое — трое суток. Погода после обеда поменялась: ветер посвежел и — прямо в морду. И такая вдруг напала тоска, что последний десяток дней вытянулся вдруг неимоверно и стал казаться бесконечным. Ползем — 4 узла, а может уже и меньше. А это меньше сотни миль в сутки. Тоска зелё-ё-о-о-ная! Было и холодней, и волны круче, но… тоска, как удав. Как с ней бороться? Уже не интересны ни берега, ни острова, ни вчерашний вулкан, который дымился словно трубка уснувшего старика. Всё надоело. Хватит морских впечатлений — пора домой. Сегодня твердо решил — никаких регат. Не дай Бог, попадется еще один такой сосед, как в этом рейсе — чеканешься. Да и все остальные «мелочи»…

Сегодня Серега К. рассказал по секрету, как они с корешем (кореша не назвал) купили в Генуе за 800 дойчмарок видеокамеру с видеомагнитофоном

— деревянные! Ай да генуэзцы! Ай да молодцы! Говорили козлам: везите деньги домой! Да что мы! Им Пушкин ещё сказал: «Не гонялся бы ты… друг, за дешевизной!» И, самое интересное, мне кажется, что они не единственные, кому так крупно «повезло».

Сегодня во сне плыл на каком-то судне, которое вдруг вышло на берег и пошло по суше, а я тут же догадался, что у него вместо винта под килем стоит червячный вал. Вот, бляха, изобретение! Почти, как менделеевская таблица. Потом мы с кем-то от него отстали, а судно по разбитой разъезженной, грязной дороге пошло дальше, в Финляндию. Почему в Финляндию?

Нашел в библиотеке книгу Константина Симонова «Записки молодого человека» о его поездках в Мурманск в 1941 году. Читаю — нельзя сказать, чтобы с большим интересом. Какая-то бравая война в ней, прямо, чуть ли не веселая. Если бы он, залетный, пожил, повоевал в ту пору на Рыбачьем или Среднем, куда заскочил для сбора «информашки», то, я думаю: не тем бы голосом запел. Октябрь 1941 года… Какая безысходность во всём! Мне кажется: главная мысль, прочно сидевшая в головах бойцов — успеть! Успеть, пока не убили — выпить, наесться хоть разок досыта, согреться в блиндаже у печурки и, конечно, женщину обнять… пока не убили. Где они — женщины? Рядовому бойцу до женщины, как до Москвы… На солнышко бы наглядеться. А солнышко в октябре — редко, да уже и уходит совсем, «ночевать». Эх, Костя — Кирюша… Тебя, наверно, тоже можно понять.

Других записок в ту пору никто не писал, другие «записки» в промерзших мозгах крутились, да так часто и оставались не прочитанными, на холодных камнях, под пробитой каской… Так там и лежат они, проклятые и убитые, до сих пор.

Второй раз пытаюсь начать «Пушкинский дом» А. Битова. Ну, не идет! Читал Ю. Скопа — всё, что про Шукшина, как информацию, остальное — нет, не по мне. Так никогда и не будет для меня писателя Юрия Скопа, а останется хороший знакомый В. М. Шукшина, да еще исполнитель одной из главных ролей в «Странных людях».