Коллектив авторов - Морские досуги №1

Составитель Кланов Николай Александрович

Так уж повелось, что чем больше проходит времени с юношеских лет, тем чаще и грустнее становятся воспоминания о них. Каждый раз, вспоминая былое, я неизменно горжусь, что моя лейтенантская юность прошла на либавских причалах. И теперь, закрывая порой глаза, я вижу нашу Зимнюю гавань, заставленную тесными рядами малых противолодочных кораблей и тральщиков. Как всегда стервенело бьет о волнолом, разлетаясь мириадами брызг, мутная балтийская волна и по-приятельски подмигивает входящим в базу наш верный друг маяк Лиепаяс-бака…

Увы, ныне на либавских причалах пусто: давно покинул Лиепаю (ранее Либава) Балтийский флот, давно не стало моей родной бригады, давно разбрелись по портам и весям корабли и люди. Бывшие капитан-лейтенанты стали почтенными пенсионерами, а лейтенанты – степенными капитанами первого ранга. И все бывшее с нами когда-то на либавских причалах представляется ныне чем-то далеким и почти уже нереальным, словно слепок с какой-то чужой и неведомой нам жизни. Все реже и реже мы встречаем теперь на перекрестках жизненных дорог друг друга, но каждая из этих нечастых встреч неизменно превращается в вечер воспоминаний, когда сдвигая в очередной раз стаканы, мы вновь и вновь говорим друг другу неизменное: "А помнишь?" И сразу отступает время, и забываются все нынешние напасти. И снова мы ощущаем себя не убеленными сединами и тертыми жизнью людьми, сидящими за столиком в каком-нибудь случайном кафе, а молодыми и дерзкими мальчишками в кителях нараспашку, что собрались посмеяться над превратностями службы в промежутке между штормовыми вахтами в нашей маленькой кают-компании. Снова впереди нас ждет штормовое море, а где-то далеко позади за кормой великая и еще единая держава, которую необходимо защитить и сберечь. Там за кормой был наш дом и наша маленькая родина – причалы Либавы, причалы нашей боевой флотской юности…

Командиром БЧ-2 (ракетно-артиллерийской боевой части) на малом противолодочном корабле МПК-2 был Толя Брикач, по прозвищу «полковник». Кличку свою Толя получил по причине того, что уже два срока пребывал в высоком звании старшего лейтенанта, т.е. с тремя звездами на погоне. Моряком и ракетчиком Толя был первостатейным, но дальнейшему продвижению в чинах ему упрямо мешала давняя любовь к зеленому змию. Причем виноват во всем был даже не сам змий, а последствия любви к оному. Так уж, наверное, на роду у Толи было написано, что, усугубивши, он обязательно попадал в самые невероятные переделки. Этих случаев было столь много, что одно их перечисление могло составить солидный том «Похождений бравого офицера Брикача».

Предание Калиниградского высшего военно-морского училища гласило, что, еще, будучи курсантом, Толя любил в увольнении гонять на отцовской «Яве». Однажды, будучи в изрядном подпитии, он мчался куда-то на мотоцикле по одному ему ведомым делам по ночным калининградским дорогам и на бешенной скорости врезался в переходившую дорогу корову. Страшный удар мотоцикла перерубил нечастное животное пополам. Что касается Толи, то он улетел в кювет и затем почти год провалялся на госпитальной койке. Врачи собрали Толю заново, однако с тех пор из-за повреждения челюсти, он стал говорить не слишком внятно, а от того, даже в трезвом состоянии у слушавших Толю возникало ощущение, что он едва ворочает языком. По этой причине начальство к Толе относилось с опаской, всегда норовя его, как бы невзначай, обнюхать. Гордого «полковника» это, разумеется, очень обижало, и он в отместку напивался, после чего у начальства уже не было никаких сомнений в том, что Брикач никогда не бывает трезвым.

Согласно корабельному расписанию, офицерскую каюту № 4 ракетчик Толя делил с корабельным минером Женей. Минер на «двойке» был тоже личностью весьма примечательной. Даже в училище он умудрился проучиться почти десять лет. Его то отчисляли оттуда за неуспеваемость и пьянство, то принимали вновь, вняв слезным письмам бывшего курсанта с Северного флота. В конце концов, училищные умы решили, что выпустить Женю в лейтенанты будет все же лучше, чем учить его бесконечно. Таким образом, лейтенантом Женя-минер стал уже к неполным тридцати годам. По характеру Женя был человеком незлобивым, но на редкость тугодумным. Прежде чем ответить на самый, казалось бы, простой вопрос, он долго шевелил губами, и только потом давал ответ, который весьма часто бывал более чем не адекватен заданному вопросу. Внешностью Женя напоминал чудом выжившего неандертальца. Ходил минер в затертом кителе с завернутыми кверху погонами и в мятых, засаленных брюках. А потому не удивительно, что среди офицеров дивизиона минер с «двойки» имел вполне заслуженную кличку «корявый Джон», на которую, впрочем, нисколько не обижался.